Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
Да, класс, оценил Пархом, дамочка что надо! Не девочка ведь уже, но вполне сойдет за нее. Формы уж больно нежные. Хорошо сохранилась для своих тридцати… м-м-м…с хвостиком. И груди не отвисли и целюлита не видать. Отсутствие целлюлита нынче большая редкость!
Даже у большинства совсем юных представительниц прекрасного пола он в наличии. А у Сидоровой - не единой ямочки, не единой растяжки, кожа гладкая, шелковистая, словно искусно выделанная и натянутая на скульптурное изделие великого мастера.
Пархом вытащил фотографию из окошечка бумажника
Сидоровой, до которого ему так и не удалось добраться. Он впервые видел ее такой, не совсем одетой.
…Три года назад, когда они встретились на какой-то презентации,
Пархом уже не помнил, что это была за презентация, и кто был ее устроителем, он сразу же понял, что перед ним женщина, с которой у него возникнут проблемы. Обязательно возникнут. Не предположительно, а стопроцентно. Чутье подсказало.
Их не знакомили, некому было, Пархома в этом городе не знал никто, кроме скромного служащего филиала одного из московских банков Андрея
Ильича Ускова.
С Андроном они были знакомы с самого детства, родом были из
Казани, жили в одном доме, ходили в одну школу, учились в одном классе и сидели за одной партой. Правда, только до седьмого класса.
Потом Пархом школу бросил, учиться ему категорически не нравилось, ему было намного интересней околачиваться на вокзале или на рынке и щипать лохов. А к окончанию занятий первой и второй смен, Пархом подходил к школе и шмонал младшекласснитков, отбирая мелочь, оставшуюся от школьных завтраков и обедов. Позже он естественно стал бандитом, а Усков с золотой медалью окончил школу и поступил в
Университет. Они продолжали встречаться, несмотря на всю их внешнюю и внутреннюю непохожесть и разный образ жизни и встречались до того момента, пока Пархома не посадили всерьез и надолго. Было это в девяносто пятом. Его и раньше сажали, но сроки он получал небольшие.
А в девяносто пятом ему впаяли аж семь лет строгого режима.
В этом городе Пархом оказался совершенно случайно. Возвращаясь из мест заключения и выйдя на станции подышать свежим воздухом, он встретился со своим другом детства. Андрей Ильич Усков сходил с московского поезда.
– Брателло!
– Пархом был удивлен неожиданной встречей.
– Андрон!
Ты что здесь делаешь, в этом Мухосранске? Я думал, что уже где-нибудь на Гаити или Таити обитаешь.
– Пархом! Вот так встреча!
Они обнялись.
– А я здесь теперь живу и работаю, - говорил Усков.
– В банке.
Вот, из столицы возвращаюсь, в командировку ездил. А это никакой ни
Мухосранск, а вполне приличный город. Здесь нормально жить можно. Не
Таити конечно, но здесь тоже… неплохо кормят.
– Да. Неплохо. Тебя не узнать. Вылитый колобок.
Андрон смущенно улыбнулся:
– Конституция у меня такая. А ты как здесь?
– Проездом.
– Пархом вытащил из кармана справку об освобождении и помахал ею перед носом товарища.
– Вчистую
– В Казань? На родину?
Пархом пожал плечами:
– А мне по хрен куда. Мой адрес не дом и не улица… Говоришь, здесь неплохо кормят? Может мне тормознуть в этом Нью-Таити?
Глядишь, таким же упитанным, как ты стану?
– Оставайся, - как-то неуверенно произнес Усков. Он вдруг пожалел, что сообщил Пархому о месте своей работы и что греха таить, немного испугался. Одно дело иметь в товарищах уголовника, когда ты обычный студент, и совсем другое, когда ты работаешь в небольшом пока, но быстро развивающемся банке и тебя вот-вот должны назначить начальником кредитного отдела…
Пархом понял переживания товарища, но понял по-своему.
– Не бздо, дружбан! На шее у тебя сидеть не буду. Деньжата кое-какие имеются. В кубышке на малой родине хранятся. Сгоняю в
Казань, недельку побухаю, паспорт получу и вернусь покорять твой
Мухосранск. Пардон, Нью-Таити.
– Ну, если деньги есть…тогда хорошо. Можно бизнес какой-нибудь замутить. Нынче без первоначального капитала ничего путного не сделаешь. Можно свой собственный банк учредить…
Андрон-то и привел своего друга детства на эту презентацию, провел его практически нелегально. Пархома здесь не знал никто, он еще был никем и только размышлял над вопросом, куда бы пристроить нажитые рэкетом и вынутые из кубышки капиталы. Мысль об учреждении собственного банка присутствовала, но не доминировала. Пархома тянуло к более привычному для себя ремеслу, но Андрон чуть не ежедневно капал на мозги, говорил, что темные времена канули в лету, что наступили другие времена, когда деньги проще заработать, чем отнять. Заработать легально, быстро и по-крупному. Банк, говорил - это очень хороший инструмент обогащения. У тебя есть деньги, а у меня банковские технологии.
Андрон Усков, изрядно накачавшись шампанским и обожравшись на халяву устриц, подкатился к нему и деликатно рыгнув в кулак, спросил:
– Видишь ту бабу в черном платье?
– Малокалиберную?
– Я бы назвал ее миниатюрной.
– Ну?
– Екатерина Великая.
– А не слишком громко звучит?
– Ее так все зовут.
– Сыкуха какая-то.
– Пархом, как и многие, впервые ее видевшие
Катерининой привлекательности не заметил.
– Да нет. Не скажи. Баба красивая. Сиськи маленькие, на любителя, но все остальное… в полном порядке. Ты приглядись.
Пархом снова посмотрел на Екатерину, чуть более внимательно, и пожал плечами:
– Не в моем вкусе. Мне бы чего-то…поосновательней.
– Да я про нее тебе просто так…, чтобы ты в курсе… Я ж не в плане секса, для долбежки здесь таких, как Памела Андерсен - пруд пруди. А Екатерина Сидорова в этом городе самая крутая бизнесвумен.
– Да?
– Бабла навалом. Магазины, ларьки на рынке. Оптом тоже…
– Так ты предлагаешь опустить ее на бабки?
– догадался Пархом.
–