Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Знаю, что их надо поместить в сосуд со старой кровью и морской водой. Но как вывезти этим способом живое дитя?
– Думаю, если надо, то можно.
– Но… кому это надо?
– На этот вопрос сейчас я не могу тебе ответить. Нужно потрясти память старого Шнэдда, и лучше прямо там, на Маяке.
– Если вы мне поможете попасть туда, я клянусь служить вашим интересам в Совете. А как только узнаю, что мне нужно, покину город и не буду мешать. – Лала взяла Тика и позволила тому обвить ее запястье.
Шойду остановился на середине глотка, отставил бокал и посмотрел сначала на светящегося змея, потом
– Договорились, сестра Лала.
– И Джох остается со мной.
– Да, – вздохнул он.
– А еще вы расскажете мне, чем грозит Триединство Пустыни, почему Совет этого боится.
Шойду поднял брови, коротко рассмеялся и встал.
– Ну уж нет, моя дорогая. Ты становишься ненасытной. Если Пустыня позволит, дойдешь своим умом.
Пошатываясь, он направился к двери. На пороге обернулся:
– Благодарю, что не оставила меня в Пустыне. Надеюсь, мы оба не пожалеем об этом.
Глава шестнадцатая
На заседание Совета Лалу вызвали через три дня. Шойду предупредил ее, что не стоит говорить о синем соколе раньше времени. И вообще говорить особенно не стоит.
Одиннадцать мастеров разглядывали ее с разными выражениями лиц, и Лала не удержалась от спора с самой собой. Кто из них непременно хотел бы ее смерти? А кто, кроме Шойду, заинтересован в ее способностях? Она не успела загадать. Одиннадцать голосов в ее голове слились в недовольный гул:
– Шойду старый дурак.
– А может, уже вернуть ее в Совет, было бы забавнее отсиживать заседания?
– Женщине не место в Совете и вообще среди мастеров, это наша погибель!
– Да что она может, чужачка?
– Великая Пустыня, ну почему я должен тратить на это свое время? Надо было вчера уехать!
– И все же, почему Шойду передумал оставить ее при себе?
– Совет надо сокращать наполовину, зря я доверился этому трусу Уштиру, его только прибыль от торговли интересует!
– Интересно, неужели ей нужна другая дозировка яда?
– Ну, давай, Шнэдд, как договаривались!
– И все-таки Шай был слишком хитер, нельзя с нее спускать глаз.
– Хворь ее забери, свалилась на нашу голову!
Лала растерялась. Она переводила взгляд с одного Мастера на другого и не могла привязать услышанное к их лицам. За вежливыми непроницаемыми масками почти все оказались врагами или же недоброжелателями. И тут ее осенило, что в последний раз она слышала их мысли тоже на Совете. В любом другом месте, если Мастера порознь, думы их были надежно от нее скрыты. Стало быть, именно общность позволяет узнавать, что у них на уме. Но при этом они явно не догадывались, что думает каждый из них, иначе Мастер Уштир вряд ли бы самодовольно улыбался, зная, что кто-то из сидящих рядом считает его трусом.
Слово взял Шойду, и хор мыслей затих.
– Уважаемый Совет! Я свидетельствую, что наша сестра Лала из Небесного Ока проявила себя как надежный и умелый помощник. Однако я считаю, что ее особое положение требует особых навыков. Возвращаться в Совет ей можно, но я бы предложил повременить и направить ее на помощь еще кому-нибудь из нас. Например, – он замолчал, оглядывая удивленных таким поворотом мастеров, – к ведающему Стеной.
Мастер Шудр, до того высокомерно и не очень внимательно
– Что? Зачем это мне надо?
Лала удивилась не меньше, но не успела она поймать взгляд Шойду и прочитать там объяснение, раздался глуховатый голос Мастера, подслушанная мысль которого некоторое время назад была наиболее терпимой к Лале:
– Мне не помешает хороший помощник. Если, конечно, брат Шойду ручается за нее.
Мастер Шнэдд, а это был именно он, кивнул Шойду. Тот в ответ приложил руку к груди.
– Не возражаю! – поспешно выдохнул Шудр.
– Не возражаю… не возражаю… не возражаю… – прошел по кругу облегченный возглас и остановился на Первом Мастере.
– Да будет так! Благодарю Совет за единодушие. Все бы вопросы решались так согласованно.
Он улыбнулся Лале:
– Надеюсь, твои знания и навыки умножатся после пребывания в обители Мастера Шнэдда, и место в Совете ты займешь заслуженно и согласно чаяниям твоего учителя. Вечером Мастер Шнэдд будет ждать тебя. А теперь прошу извинить нас, еще остались внутренние дела Совета. – Он приветливо, но недвусмысленно указал на выход.
На этот раз Лала не обиделась, не расстроилась и не разозлилась. Ожидание бурлило в груди, как кипящее зелье бодродуха. Она чуть не бежала по черному лабиринту со звездным полом. Вдохнув прохладный с утра воздух Шулая, такой непохожий на пряный и теплый дух купола Совета, она рассмеялась. Скоро она будет на Маяке! А там уж постарается сдружиться с Мастером Шнэддом настолько, насколько возможно. И тогда он не откажет в помощи.
Чтобы скоротать время, Лала решила наконец добраться до расписной пещеры Дакша, куда так ни разу и не сходила за все эти месяцы. Она захватила большой бурдюк югового вина в дар отшельникам и погнала Снега к скалам.
Тропинка бежала вверх, Лала задыхалась и часто останавливалась – тащить подарок в гору оказалось тяжелее, чем она думала, когда выбирала самый большой бурдюк. Упираясь ладонями в колени и восстанавливая дыхание, Лала оглядывалась на уменьшающийся город и долго не могла понять, что не так с видом. И только на третьем привале, на самом верху, до нее дошло: Шулай потерял почти все цветы. Купола, как и прежде, сияли белизной под полуденным солнцем, деревья и кусты все так же пышно зеленели, но крупных и мелких разноцветных клякс не осталось. Лала никогда не отличалась трепетной любовью к цветам, но сейчас ей стало неуютно. Осени и зимы, таких, как в Заморье, здесь не было, и списать исчезновение цветов на окончание жизненного круга не получалось. Приказав себе непременно разобраться по возвращении с этой загадкой, она сделала последний рывок наверх и остановилась, бросив бурдюк и раскинув руки, как крылья навстречу ветру.
Море на этот раз было неспокойным, и бесчисленные солнечные блики то и дело тонули в пенных волнах, неутомимо выныривая только для того, чтобы снова смешаться с водой. Лале показалось, что она чувствует отражение этих бликов на своем лице, и она пожалела, что не умела петь, потому что радость, которая рвалась из нее в небо, заслуживала самой красивой песни. Лале пришлось одергивать себя – не стоило бежать вдоль обрыва, петляя среди острых камней, да еще с грузом, ведь она совсем одна, и некому будет подхватить ее над пропастью.