Ошибка Пустыни
Шрифт:
Кипа белоснежных парусов на какой-то момент стала плоской, корабль остановился. Шнэдд отдал Лале трубу и вернулся к лестнице. Лала бросила последний взгляд на корабль и вдруг задержалась. Что-то было не так. Корабль стоял на якоре и не собирался поворачивать. А вскоре от него отделились лодки с небольшими косыми парусами. Малозаметные среди волн, они пустились в рассыпную тремя шустрыми рыбками.
– Мастер Шнэдд, а что с лодками?
– Какими? – донеслось до нее снизу. Круглый Смотритель, несмотря на свой вес, был скор в движениях и уже звенел бокалами
Лала свесилась над лестницей и крикнула:
– Спустил три парусные лодки, они плывут сюда.
Шнэдд оказался рядом почти мгновенно. Тяжело дыша, он выхватил у Лалы трубу и подошел к окну.
– Не понимаю. Раньше так никто не поступал. Лодка ни за что не подойдет к берегу, волны ее растерзают.
Между тем белые треугольники все дальше убегали от корабля. Один из них держал курс прямо на выступающую из воды тонкую скалу Иглу, у которой был закреплен канат для парома проверяющих. И пока Шнэдд с Лалой попеременно глядели в трубу, крошечная фигурка вскарабкалась на острый камень и стала возиться с канатом.
– Луч! – гаркнул Мастер Шнэдд и кинулся к зеркальному ящику.
– Что мне делать?
– Кровь, быстро! – Шнэдд указал на кинжал, вставленный в кованую петлю возле круглого отверстия.
– А проверять?
– Поздно. Левая рука. Засовываешь внутрь, строго на верхний шуларт, и ни капли мимо! Глаза отведи, а то ослепнешь.
Привычно уколов левую ладонь, Лала занесла ее над сияющей пирамидкой, пока Шнэдд возился с дверцей. Шуларты зашипели. Запахло кузницей, и даже сквозь закрытые веки и крепкие стенки Лалу обдало жаром вспышки. Пришлось извернуться, чтобы увидеть, что происходит на море. Лодка у Иглы-скалы исчезла. Лишь на волнах то тут, то там качались догорающие обломки.
Рука болела, причем не только в месте запекшегося разреза, а вся. Ровно до того места, что было внутри ящика, пока кровь капала на шуларты.
Шнэдд не смотрел на Лалу, он выискивал две другие лодки. Выругался:
– Дикари, кожееды! Вторая идет. Готовься!
– Опять?
– Да, быстрее! Нужно заменить верхние шуларты.
Шнэдд наклонился и выдвинул длинный плоский ящик, в котором аккуратно, укутанные в стружку, как ягоды хуш на рынке, лежали шуларты. На место расплавившихся самоцветов в верхушке пирамиды водрузили новые, и Шнэдд громко щелкнул задвижкой.
– Снова левую?
– Да!
Второй надрез оказался больнее, и Лала зашипела. Обломки лодки горели, Шнэдд потирал руки, а ее кожа до локтя стала темно-бордовой.
– Не бойся за руку, есть снадобье, – бросил через плечо Шнэдд, будто услышал ее мысли.
Третья лодка пошла к Игле, и все повторилось – новый шуларт, новый надрез, горящие обломки и покрытая черными волдырями рука от запястья до локтя. После этого чынгырский корабль снялся с якоря и спешно растворился в облаках на горизонте. Осторожно накладывая на руку жирную прозрачную мазь с запахом сайшонских кристаллов, Лала спросила:
– А если бы пришлось жечь еще кого-то, я бы осталась без руки?
– Не осталась бы, – Шнэдд ответил не сразу. Он хмуро смотрел
– Ради чего все корабли жертвуют?
– Тут другой случай. Мы сжигаем тех, кто пытается проникнуть в Шулай с оружием. Я впервые потратил шуларты и твою кровь на жалкие лодчонки. Но до сих пор никто не пытался испортить паромный путь до Иглы. Я должен доложить Совету.
– А если в это время кто-то еще приплывет, а я одна?
– А на что нам, скажи, пожалуйста, подопечные Мастера Шойду?
Почтовый сокол унес письмо, Шнэдд отлучился к себе, и Лала осталась один на один с морем, небом и оружием, которое работает на человеческой крови.
Ее задача была проста: любоваться волнами, вовремя заметить паруса и помочь Смотрителю действовать согласно Кодексу. Кожаный толстый шнур, уходящий в круглое отверстие в полу, оканчивался звонким колокольчиком в комнате Шнэдда, вызвать его было делом одного вдоха.
Сайшонские кристаллы, как всегда, сработали быстро. Волдыри на коже выцвели и совсем не беспокоили Лалу. Что значат раны по сравнению с дарами, которые подбросила ей судьба! Свиток Памяти рядом, Шнэдд ею доволен. Очень скоро она найдет ответы на мучительные вопросы, а потом бросит все и уедет. От этой мысли стало так жарко, будто рядом взорвались новые шуларты.
Море. Бескрайняя водная пустыня, мощнее, сильнее и больше, чем та, что окружала Шулай. И эта голубая пустыня звала Лалу, будто подтверждая, что ничто ее не связывает с ашайнами, кроме старой тайны, которая вот-вот будет разгадана. Надо только немного подождать.
Ожидание не тяготило, но ее заботило то, что троица питомцев долго так не выдержит. И если Снегу на дроммарне не скучно, а Тик может сутками спать, то бедный Джох зачахнет в клетке.
Море словно сочувствовало Лале, и до того мига, когда заходящее солнце ненадолго превратило воду в жидкое пламя, никто так и не появился на горизонте. Шнэдд отпустил ее только после заката. Маяк не нужно было сторожить ночью и поддерживать его свет тоже, потому что не было по ночам никакого света в этой белой башне. Тьма над острыми скалами и злым прибоем – идеальная защита от ночных гостей, которые опасаются показать истинное лицо в светлое время суток. На вопрос Лалы о сигналах для своих Шнэдд отрывисто буркнул: «Для ашайнов нет своих!» Потом добавил, видя ее непонимание:
– Нужные Шулаю корабли приходят днем. Если они не успевают до заката, просто остаются в море недалеко от Иглы, там есть спокойное место, небольшая яма на дне, над которой меньше беснуются волны. Честно ждут и с первыми лучами солнца готовятся к встрече с чиновниками из Управы. Ночью никто не имеет права приближаться к бухте.
– А если кто-то избежит скал и прибоя и под покровом ночи пройдет в залив?
– У тебя слишком живой ум, сестра! Такого не было и не будет никогда. Шулай надежно защищен вот уже многие века! – Шнэдд расправил покатые плечи и даже стал выше ростом от гордости за себя и за Маяк.