Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Лучше один раз показать, чем десятикратно поведать. Идем.
Они оказались под прозрачным куполом, в центре которого стоял ящик в человеческий рост. Разумеется, слово «ящик» не вполне подходило к описанию того, что увидела Лала, но раньше она ни с чем подобным не сталкивалась. С трех сторон это приспособление имело глухие стены с небольшими круглыми отверстиями, по одному на каждую сторону. Четвертая же, обращенная к тому участку моря, где корабли подходили к Шулаю, имела неплотно прикрытую раздвижную дверцу. Изнутри в щель толщиной с три пальца бил желтый луч, настолько бледный,
С видимым усилием Шнэдд раздвинул дверцу, и Лала ахнула, на мгновение зажмурившись. Зеркальные внутренности ящика отражали свет полусотни шулартов, сложенных пирамидкой в самом центре.
– Это самое сильное в мире оружие, управлять которым достойны лишь избранные, – торжественно произнес Шнэдд.
Он взял висящую тут же на толстой цепочке подзорную трубу и долго разглядывал горизонт. Море поменяло цвет, утренние краски стали ярче и сочнее, но водная бесконечность оставалась пустынной. Ни намека на парус.
– Ладно, как оно работает, покажу позже. Сейчас просто запоминай.
Голос его внезапно изменился, стал напевным. Мягко поводя полными руками, Мастер Шнэдд указывал Лале на части оружия. Он словно пел и танцевал какой-то магический танец. Она затаила дыхание.
– Один шуларт, как капля в море, силы не имеет никакой. Но если их наберется больше десятка и свет направится в одну лишь сторону, плохо придется любому, вставшему на пути луча. Правда, секрет имеется, о котором не знает никто, кроме Смотрителя Маяка и его помощников: светлый луч не смертелен, он всего лишь ищет железо и кровь. Находит и отражается от них, как от зеркал. Опытный глаз сразу заметит разницу в цвете луча, и тогда наступает время отмщения врагам. Если кровь Мастера Смерти попадает на пирамиду шулартов, невиданная мощь освобожденных жизней сметает все на своем пути. Раны Мастера затягиваются быстро, а вражеских ран вообще не существует, как и самих врагов, и их кораблей. Ничего не остается после красного луча. Когда он бьет, находиться рядом опасно всем, кроме тех, у кого в крови смертельная сила. – Мастер Шнэдд перевел дыхание и закончил обычным голосом: – Поэтому даже самый последний слуга на Маяке непременно должен быть Мастером Смерти. Иначе не напасешься помощников.
Пока Шнэдд напевал, Лала не моргая смотрела на светящуюся пирамидку, отраженную зеркалами. У нее кружилась голова, опять тошнило, но оторваться от зрелища она не могла. И только когда Шнэдд перешел на свою обычную речь, Лала будто проснулась.
– А где ваш прошлый помощник? – поинтересовалась она, невольно оглядываясь.
– Кончился, – просто сказал он.
– Умер?
– Нет, ну что ты! Просто у него больше не было сил продолжать, хоть и питался хорошо. Кровь же не бесконечная. Или ты меня плохо слушала?
– Так вы используете не свою кровь для красного луча? – догадалась Лала.
– Разумеется. Я слишком ценен для этого.
Мастер Шнэдд широко улыбнулся, но Лала его не поддержала:
– Помощник или просто животное, у которого берется кровь, пока возможно?
Улыбка Смотрителя словно затерлась обидой:
– Помощник знает, на что идет. Это добровольная и почетная обязанность. После работы на Маяке все немного
– И как часто вы меняете помощников?
– Зависит от того, как часто враги хотят проникнуть в Шулай. Обычно сил людям хватает на полгода. Но женщин в помощницах у меня еще не было. Так что самому интересно, на сколько тебя хватит.
– Меня обещали вернуть в Совет через полгода!
– Ну, раз обещали, значит, вернут, – примирительно покивал Шнэдд и вдруг весь подобрался, увидев что-то в море за спиной Лалы.
Она развернулась, стараясь поймать направление его взгляда, и тоже застыла, как охотничья собака. Парус. Еле заметный, сливающийся с облаками, клубящимися у горизонта.
– Вот и первое твое дело, сестра.
– А если это мирный торговец?
– Узнаем.
Шнэдд долго щурился в подзорную трубу, а потом вдруг передал Лале.
– Ну, что скажешь?
Легкий трехмачтовый парусник очень быстро занял все поле зрения, и Лала отняла трубу от глаз.
– Красивый.
– Великолепно! То, что должен сказать о вражеском корабле наблюдатель Маяка, – рассмеялся Шнэдд и отобрал трубу.
Он еще раз глянул на корабль и перевернул изящную склянку песочных часов.
– Флаг чужой. В пределах удара Луча будут через полчаса.
– Зачем удар? – воскликнула Лала. – Если флаг не наш, это не значит, что там пираты!
– Корабль, идущий в Шулай, должен знать, на каких условиях его примут. Не ведающий виноват, ведающий – дважды, – наставительно сказал Шнэдд. – Ты же знакома с нашим правосудием. Но не переживай, сначала Луч их проверит.
– Что мне тогда делать?
Шнэдд присел на обитую мехом скамью и прикрыл глаза.
– Ждать, когда сможем разглядеть название корабля. Сверимся со свитком.
– С каким?
– Со Свитком Памяти, конечно.
Лала задержала дыхание. Память Смотрителя! Когда-то Лириш чуть не утопил ее, не найдя упоминаний о чужачке в этом Свитке. Правильные слова, в которые можно было бы облечь просьбу, метались заполошными воробьями и добавляли смятения. Лала протяжно выдохнула.
– Не стоит волноваться, сестра. Осознание своего долга поможет обуздать твои чувства. Мастер Смерти выше жалости, забыла?
– Нет. – Она подошла к окну и поймала корабль в круглое поле трубы. – Меня волнует справедливость. Без предупреждения уничтожать того, кто не враг, – даже тупые животные так не делают.
– Именно потому, что они тупые, – отмахнулся Шнэдд. – Так что с названием корабля?
– Я не могу прочесть. Это не ашайнский и не заморский.
Шнэдд ворчливо отобрал у нее трубу:
– А в мире больше нет земель, по-твоему? Ну-ка… Чынгырский. Тарабарский язык, еще хуже заморского. Эта каракуля означает «Богатый силой». Что ему тут нужно?
– Свиток? – подсказала Лала.
– Нет нужды. Чынгырцы никогда не посещают Шулай. Он свернет. Должен свернуть.
– Почему?
– Это мелкорослое ворье никогда не торговало честно. Нам не интересны их предложения. Ну, вот видишь, он меняет курс. Можно пропустить стаканчик, пока горизонт чист.