Ошибочная версия

Михайлик Юрий

— Влезай! — обливаясь потом, хрипел Белый.

Они лежали на деревянном дне кузова, дыша пылью. Пыль слоем лежала на мокрых лицах. Костик хотел приподняться, выглянуть.

— Лежи, сука! — хрипло крикнул Белый.

Ехали долго. Наконец Белый поднял голову, коротко глянул над бортом машины. И сказал почти спокойно:

— Прыгаем.

Сквер, за сквером базарчик. От базарчика отходит автобус — набитый битком, родненький. Белый заплясал перед радиатором, шофер, сжалившись, открыл двери.

Втиснулись, стояли,

стремясь удерживать распаленное, рвущееся дыхание, — ушли, оторвались, сумели.

В центре они пересели на другой автобус, вышли за остановку до автовокзала.

— И туда нам нельзя, — сказал Белый. — Единственный расчет — междугородное такси. И не всякое, а свеженькое.

Возле стоянки такси они вошли во двор. Из подъезда смотрели, как подходят машины. Вот еще одна. Номерные знаки города Бегунова.

…Уже где-то посредине пути Костик сказал тихонечко:

— А жалко, что сорвалось. Хорошее дело было.

— А кто сказал, что сорвалось? — удивился Белый. — Погуляем пару дней, а потом нагрянем. Не боись, милый, все в порядке. Туда ходу четыре часа. Послезавтра мы туточки. На все дела пять часов. И снова тамочки.

Отец приехал неожиданно, рано утром, когда Ольга еще спала. В доме стало весело и шумно, словно включили репродуктор в праздничный день.

За завтраком он расспрашивал Ольгу о консерваторских делах, об оперной студии, в которую ее недавно приняли. И вдруг спросил о Викторе:

— Полная отставка?

— В общем, полная. Он плавает сейчас…

Ольга внезапно для самой себя рассказала отцу о встрече на вокзале, о разговоре с Селиховым, о его подозрениях и пари.

Отец выслушал все очень серьезно. Потом сказал:

— Удивила меня ты. Вот уж не ждал от Игоря. Ну ладно, ты не огорчайся, это дело я выясню.

— Нет! — возразила Ольга. — Тут ты не вмешивайся.

— Это как “не вмешивайся”? — удивился отец. — Крюков этот — твой знакомый, Селихов мой, можно сказать, товарищ. А сам я, между прочим, моряк и начальник порта. Как же я не должен вмешиваться?

— Ты еще, между прочим, и отец, — сказала Ольга. — И я, твоя дочь, тебе не разрешаю. Получается, что я сплетница, болтунья. Мы с ним просто шутили.

— Глупости, — сказал отец. — Поставим вопрос иначе: если он шутил, то что это за шутки, в результате которых человек оказывается вымазанным в грязи? Если он не шутил, то что это за поведение для юриста? Он-то знает, что жулик на судне загранплавания — опасность.

— Папа, он адвокат. Обвинение не его функция.

— Это любопытная мысль. Интересно, от кого ты ее услышала? Не от Игоря ли?

Часа через три Синельников отыскал Селихова.

Адвокат встретил приятеля радостно, но Синельников сразу остановил его:

— Игорь, что за история с парнем на морвокзале?

Селихов нахмурился.

— Да, в общем-то, ерунда.

— Что ерунда? Как прикажешь это понимать?

— Ольга

тебе, вероятно, рассказала, что у нас с ней было пари. Ну когда она мне показала этого парня на судне, я и сымпровизировал.

— Да? — недоверчиво поднял брови Синельников.

— Что ты хочешь от меня? — возмутился Селихов. — А если бы не сымпровизировал, если бы знал, но не располагал фактами? Что прикажешь делать?

— Ну ты знаешь, как поступают в таком случае.

— Знаю. Есть такая статья в кодексе — недоносительство. Знать о готовящемся преступлении и смолчать. Но я — то ни о каком преступлении не знаю, ничего, кроме догадок, у меня нет, они возможны только в частном разговоре, а для мало-мальски официального лица недопустимы. И, кроме того, как тебе нравится термин “доносительство”? Что ты лично предпочитаешь — “недоносительство” или “доносительство”?

— Вот-вот, — заметил Синельников. — Скажи еще, что ты адвокат, а не следователь. Это я уже слышал сегодня.

— Нет у меня никаких фактов. Догадка моя может оказаться просто выдумкой. Зачем же тень на плетень наводить?

— Вот я и спрашиваю — зачем? Зачем же на честного парня такую напраслину возводить? Речь уже не столько об этом парне, сколько о тебе.

Селихов выпрямился.

— Я понимаю, в чем дело, тебе неприятно, что я вижусь с Ольгой.

Синельников покраснел.

— Про это я не хотел говорить. Это дело Ольги, она взрослый человек.

— Ну если ты настаиваешь, я не стану с ней видеться. Но ты мог бы понять и меня. Я еще не стар и честно говоря, уверен, что смог быть для нее лучшим мужем, чем сотня ее ровесников.

— Ты уже говорил с ней об этом? — спросил Синельников.

— Ну что ты? — удивился Селихов. — И никогда не стал бы, не поговорив прежде с тобой.

— Ладно, хватит, — оборвал его Синельников. — Про этого парня я скажу в кадрах, пусть присмотрят на всякий случай. Нам ворья в пароходстве не надо. А что до твоих встреч с Ольгой, я с ней поговорю сегодня же.

— Послушай, — остановил уходящего Синельникова Игорь Львович. — Я все же не хотел бы выступать в этой истории в качестве героя.

— Хорошо. Я тебя не стану называть. Ты ведь этого хочешь?

Селихов стоял потрясенный. Кто же знал, что из легкого развлечения возникнет такая история? Нет сомнения, Синельников, сдержит слово. За мальчишкой начнут смотреть. Если окажется, что подозрения Селихова верны, заинтересуются и ней. А через него — Валерием. А если они доберутся до него, тот не упустит возможности потащит за собой Селихова. Самому бы преподнести такой подарок!

Единственным практическим итогом операции было то, что удалось точно установить — именно эти двое убили Белова. Эти двое — Приходько и Скобцов. Вернее, Скобцов и Приходько. Чернобыльский опустил глаза. Все данные по Скобцову лежали у него на столе.