Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
Шрифт:
Наступало самое жаркое время дня, и седак, отложив в сторону завершенные дела, уже собирался направиться домой, когда увидел во дворе Гнешмара. Парень буквально тащил за собой какого-то молодого человека.
— Господин! — окликнул он его. — Подождите, господин.
Карахафр уныло вздохнул.
— Что у тебя?
— Вот, — Гнешмар втолкнул в клетушку, служившую им кабинетом, паренька в чистой белой юбке, новом парике и с аккуратно подведенными глазами.
— Расскажи помощнику старшего писца, что
Молодой человек замялся.
— Только вы не говорите отцу?
— Это Барефайх, сын Амошаата, — пояснил Гнешмар.
— Мне наплевать, с кем ты гулял под луной, — успокоил его Карахафр. — Что видел?
— Лодку на канале.
Седак закатил глаза, собираясь высказать подчиненному все, что о нем думает.
— Ночью! — торопливо добавил юноша. — Еще солнце не взошло. Кто-то плыл в сторону брошенных пригородов.
— Рыбак какой-нибудь? — предположил помощник старшего писца.
— Они не носят юбок, — возразил молодой человек. — И никогда так не спешат. Этот торопился так, словно за ним гнался рассерженный муж с парой слуг.
— Он плыл со стороны храма Сета? — уточнил Карахафр.
— Да.
— Спасибо тебе, Барефайх, — поблагодарил он свидетеля. — Мы никому не расскажем.
Виновато улыбаясь и кланяясь, сын знатного человека поспешно покинул опустевший к этому времени двор. Писцы покинули свои клетушки, спасаясь от зноя. Седак с тоской подумал о том, что сейчас придется идти домой под палящим солнцем, и с угрозой посмотрел на помощника.
— Думаешь, там плыл вор?
— Послушай, что говорят на рынке, господин, — понизил голос Гнешмар.
Выслушав, он снял парик и вытер вспотевшую голову.
— О Сет, Амош, Найб и другие великие боги! За что вы шлете на мою голову столько бед?!
— Я попросил одного мальчишку проследить за носилками Сетиера, — продолжал доклад помощник. — Он пригласил на обед Моотфу и какого-то незнакомца.
— Первый пророк должен поставить нас в известность, — пробормотал Карахафр. — Расследование краж святынь и священных знаков — это дело Дома людей.
— Он что-то не торопится, — ухмыльнулся Гнешмар.
Никто из жрецов храма Сета так и не явился к писцам доложить о пропаже. Поколебавшись, седак решил сходить к ним сам.
Вечерело, торговцы давно свернули рынок, последние богомольцы покинули храм, и слуги наводили чистоту в молельном зале. Первый пророк только что закончил освящать воду в водоеме и, собираясь домой, отдавал последние распоряжения старшему храмовых сторожей.
— Что привело тебя в дом Сета господин Карахафр?
Помощник старшего писца поклонился.
— До нас дошли слухи, мудрейший, что у вас пропал знак второго пророка?
Жрец рассмеялся.
— Нигде не сочиняют столько сказок, сколько в Абидосе.
— Но разве на сторожа не нападали ночью? —
— Скажи ему, Гебджедеф. — обратился Сетиер к широкоплечему мужчине, внимательно следившему за их беседой.
— Никто ни на кого не нападал! — пряча глаза, пробормотал он. — Мосануб просто поскользнулся и ударился головой.
— Значит, посох второго пророка никуда не пропадал? — удивился седак.
— Мы его сожгли, — тяжело вздохнул жрец. — Колдун осквернил священный знак. Скоро нам изготовят новый.
— Выходит, все это слухи?
— Да, — подтвердил Сетиер. — Наши люди могут из мухи сделать бегемота.
Старший сторож как-то по-старушечьи засмеялся, втягивая голову в плечи.
Помощник старшего писаря извинился за беспокойство и покинул храмовый двор. Но направился не домой, а прямо в усадьбу главного инспектора.
Раату очень не любил, когда его беспокоили дома. Только потому, что Карахафр сделал ему очень щедрый подарок, он согласился его выслушать. Рассказ получился короткий, но занимательный.
Судья людей долго смотрел на трепещущее пламя светильника, вокруг которого вились ночные мотыльки. На бесстрастном лице вельможи не дрогнул ни один мускул, но глаза застыли, выдавая напряженную работу мысли.
— Как-то непонятно все, — рискнул нарушить его молчание помощник старшего писца.
— Надо разобраться с этим не келлуанским ограблением, — тихо, словно чего-то опасаясь, проговорил Раату. — И с прочими странностями.
Глава VII. Чего не чаяли увидеть
— Ну, когда же до них, наконец, дойдёт, — тут дядя Вернон стукнул по столу громадным сизым кулаком, — что таких мерзавцев надо вешать и только вешать!
Джоан Кэтлин Роулинг
Гарри Поттер и узник Азкабана
Треплос не знал, где он находится, и сколько времени прошло с того дня, когда двое мождеев связали его и бросили в каморку с толстой дверью. Он провозился весь день в тщетных попытках ослабить путы, но только набил себе синяки. Юноша слышал доносившийся со двора шум. Однажды чьи-то шаги раздались прямо за дверью. Поэт заорал, но плотный кляп надежно глушил все крики.
Он задыхался, пыль забила ноздри, ноги и руки затекли и болели так, словно их резали ножом. Но потом боль прошла, и Треплос совсем перестал их чувствовать. В голове звенело, ломило виски и спину. Пару раз молодой человек забывался в каком-то кошмарном полусне, видя перед собой родную Милету, стол в дядином саду, уставленный яствами и винами, друзей, поднимавших заздравные чаши и упражнявшихся в остроумии.
Поздно ночью явились все те же два стражника. Они завернули его в циновку, вынесли наружу и перебросили через спину осла.