Оскал Фортуны. Трилогия
Шрифт:
"Хорошо еще, здесь мало собак, – подумал Алекс. – А то бы эти тявкалки весь город перебудили". Действительно, он видел их только у пастуха да еще в том доме, на стену которого ему пришлось залезть в ночь первого посещения города. Очевидно, келлуане по какимто причинам собак не жаловали.
Юноша прижался к забору, прислушался, достал крюк и, подпрыгнув, забросил его на верх стены. В тишине еле слышно прозвучал удар обмотанной циновкой деревяшки. Вскарабкавшись, Александр улегся и осмотрел двор. На темносинем фоне звездного неба мрачно темнела громада храма. Неровные ряды прилавков протянулись параллельными
Вдруг ктото громко забарабанил в ворота. Алекс даже вздрогнул.
– Открывай! – зазвенел в темноте девичий голос. – Опять заснул? Вот пожалуемся на тебя первому пророку.
Засмеялись еще несколько девчонок.
– Сейчас! – ворчливо отозвался ктото от противоположной стены.
Александр привстал. От линии прилавков медленно шел высокий, сухощавый мужчина, на ходу поеживаясь и протирая глаза.
– Нечего ворота уродовать, – бубнил он, со скрипом распахивая створку. Стайка девчат, смеясь и болтая, скользнули во двор.
– А мне ничего не принесли? – обиженно протянул сторож, задвигая засов. – Или матросы нынче скупые попались?
– Щедрые, Нормис, – отозвалась одна из них. – На, вот хлебни пивка. Да только все не выпивай! Нам еще Фулама угощать.
– Если ничего не останется, скажем, что ты все выдул! – звонко крикнула другая. Девчонки засмеялись.
– Я немножко, – вздохнул сторож.
– Эй, хватит, хватит!
Шлепки, смех, и мимо Алекса проследовали четыре стройных силуэта.
– А мне браслетик подарили, – хвалился ктото. – Глядите, как блестят глазки?! Из лучшего стекла.
– Подумаешь! – фыркнула товарка. – Мне три радланских обола мастер паруса заплатил!
Ктото еще стал хвалиться гонораром, но юноша уже не смог различить слов. Очевидно, храмовые танцовщицы ходили подрабатывать в портовые бордели.
Сторож, ворча, подошел к стене, помочился и улегся на ближайший прилавок. Александр продолжал ждать, опасаясь попасть в пересмену. Как он понял, стражники менялись постами в течение ночи. Время шло, захотелось пить. Юноша сунул в рот камешек. Послышались шаги, разговор, замелькали факелы. От храма шел мужчина с толстой дубинкой в одной руке и с тусклым факелом в другой.
– Нормис! – рявкнул тот. – Где ты, сонная обезьяна? Вот смотри, пожалуюсь господину Сетиеру, он пропишет тебе сорок палок.
Мирно дремавший сторож едва не рухнул с прилавка.
– Чего орешь? – огрызнулся сторож, поднимаясь. – И вовсе я не сплю.
Сменщик приблизился, поднял факел повыше.
– Ага! Вон рожа помятая как юбка у шлюхи!
– На себя погляди! – огрызнулся Нормис.
– Ну, как тут? Девчонки вернулись?
– Ага! Давно.
– Вот не повезло.
Переговариваясь, они сделали маленький круг по двору, Нормис взял факел и зашагал к храму. Новый сторож зачемто выглянул в ворота, закрыл их на засов и, запрыгнув на прилавок, принялся чтото жевать. Еще минут через двадцать он прошелся вдоль забора, словно бы чтото выискивая. Очевидно, поиски оказались неудачными, стражник, покачивая головой и вздыхая, пошел вдоль расставленных навесов. Выбрав понравившийся, келлуанин улегся, положив сумку под голову.
"Вот теперь настало
Он тихонько выбрался изпод навеса, и метнувшись в тень стены, стал пробираться к храму. Выглянув изза угла, юноша окинул взглядом задний двор. На кухне, отделенной от него невысокой стеной, горел маленький костер. Через проем Алекс разглядел сидевшего на корточках мужчину. Рядом темнела куча хвороста. Сторож вытаскивал из неё по веточке и клал в огонь. Келлуан почти не имел лесов, поэтому в качестве топлива использовали сухой кустарник, тростник, сушеный помет животных и древесный уголь, который привозили с юга или через Нидос из Милеты.
Между задней стеной храма и хозяйственными постройками располагалась утоптанная площадка шириной метров десять. Луна в небе и неяркий огонек костра давали достаточно света, чтобы никто не смог подобраться к входу в храм незамеченным. Вот только сторож не проявлял никакого рвения к службе. Он спокойно сидел, глядя на пляшущие язычки пламени, и то ли дремал, то ли просто о чемто думал.
Теперь все зависело только от двери, вернее от того, насколько скрипучие у неё навесы. Александр тенью прошмыгнул освещенный костром участок стены, присел и, не отрывая взгляд от задумчивого стража, осторожно потянул за ручку. Бронзовые петли лишь еле слышно зашуршали. Алекс бросил короткий взгляд в щель. В конце короткого коридора стоял бронзовый светильник в виде чаши, где ярко горели древесные угли. Юноша быстро протиснулся внутрь, чуть слышно стукнув о дверное полотно рукояткой меча. Затаив дыхание, он встал, обнажив один из метательных кинжалов. Но ничто не нарушало тишину большого каменного здания. Прошелестев по каменному полу до поворота, Александр высунул за угол отполированное лезвие, в котором, как в туманном зеркале, смог разглядеть невысокого, кряжистого мужчину, сидевшего на полу потурецки скрестив ноги и чтото вертевшего в руках. Перед ним на разложенной тряпочке лежали лепешки, еще какаято еда и стоял кувшин с пивом.
"Это он тут надолго устроился, – с тревогой подумал юноша. – А время то идет!"
Оценив ширину коридора, он достал изза пазухи свернутый папирус, а в левую руку взял бронзовый кинжал.
Неуклюже летящий самолетик пролетел метра полтора и, ткнувшись носом в стену, рухнул на пол. Но ничего не произошло. Мысленно выругавшись, Алекс выглянул.
"Жрет, сволочь глухая!", – возмутился парень и, подняв с пола камешек, бросил его в распластавший крылья папирусный самолетик.
– Кто там? – тихо пробормотал сторож.
Юноша услышал тяжелое кряхтение и щелканье суставов.
"Нельзя с твоей болезнью на холодных камнях сидеть, дядя!" – усмехнулся Александр.
– Это что еще такое?! – уже гораздо громче проговорил мужчина, очевидно заметив чужеродное изделие на родном храмовом полу.
Подойдя ближе, он наклонился и тут же получил удар по голове. Алекс левой рукой подхватил бесчувственно тело, не давая ему упасть, и огляделся. Зря он так плохо думал о келлуанине. Тот заботился о своем здоровье. У стены лежал кусок овчины. Подтащив к нему неподвижную тушку сторожа, Алекс сноровисто связал ему руки за спиной, примотав к ногам, сунул в рот кляп и с тревогой прижал палец к шее.