Осколки старого мира
Шрифт:
А Тэрл с Родриком уже снова атаковали. Новый противник Тэрла, приземистый, усатый мужик крестьянского вида, был гораздо опытнее предыдущего. Он сумел увернуться как от меча, так и от копыт. Но следя за более опасным бойцом, упустил второго и получил удар мечом в затылок от Родрика. Четвертый попытался убежать, но Тэрл безжалостно ударил его в спину.
Он не привык оставлять позади живых врагов.
Двое уцелевших уже не помышляли о перезарядке: обезумев от ужаса, они старались забраться повыше, подальше от гибнущих товарищей. Одного снял Родрик: во
— Пощады! — взмолился другой, — Пожалуйста, я сдаюсь!
— Спускайся, — приказал Тэрл.
Какое-то время команда доходила до перепуганного разума. Затем разбойник, чем-то неуловимо напоминающий лягушку, бросил арбалет и, дрожа, достаточно ловко спустился с дерева.
И Тэрл прикончил его одним ударом.
— Раненые? — осведомился воин, оборачиваясь к своим спутникам и делая вид, что не замечает выражения лица Иоланты.
Молодая еще девка. Неопытная. Непривыкшая к войне. Не понимающая, что если оставить врага в живых, он непременно ударит в спину. Хорошо хоть в драке не мешалась, как это часто делают истеричные девицы, хватающие своих защитников за рукава и сковывающие их движения.
— У нас все нормально, — ответил Килиан странным, высоким и чуть ли не писклявым голосом. Это звучало до того неестественно, что взгляды всех присутствующих обратились к ученому, будто и не было только что побоища.
Ученый поморщился:
— Голос будет таким еще некоторое время. Это нормально. И предупреждая вопросы: нет, по яйцам мне не заехали.
Тэрл какое-то время смотрел на него, а потом тряхнул головой, предпочитая не вникать в этот вопрос.
— Поехали быстрее. Мы и так потеряли тут слишком много времени. Промедлим еще, и ночевать придется в поле.
Такая перспектива не радовала никого.
Они все-таки успели затемно до деревни — последней на их пути к горам. Что было еще приятнее, путешественников в этих местах было немного, и на местном постоялом дворе нашлись отдельные комнаты для всех четверых. Редкая удача, на самом деле. Иногда не находится даже отдельных кроватей.
И тем больше было удивление Килиана, когда часа в три ночи в его дверь постучали, и на пороге появилась Иоланта.
— Кили? Ты не спишь?
Тихо и грустно звучал ее голос. А еще — немного смущенно, что ли.
— Лана? — удивленно обернулся к ней Килиан, уже лежавший в постели, но читавший книгу, — Заходи. Что-то случилось?
Его голос уже звучал нормально: последствия гелия, который он вдохнул, проводя Понижение над водой во фляжке, прошли.
Девушка закрыла за собой дверь и уселась на край кровати. Она уже сменила костюм для верховой езды (с брюками, выгодно подчеркивавшими ладненькую попку) на длинное белое платье, какое носила в «домашней» обстановке, и Килиан поймал себя на мысли, что от ее образа так и веет хрупкостью и беззащитностью.
— Я думала о том, что случилось сегодня, — сказала чародейка, — Тогда… после нападения на Лейлу и маркиза… У меня не было времени
Последнее она почти выпалила. Как будто вся ее речь имела целью оттянуть произнесение трех главных слов. Мы. Их. Убили.
— Да, — кивнул ученый, — Мы убили их. Если бы мы этого не сделали, они бы убили нас. А тебя — и не только.
— Для тебя это нормально? — в голосе девушки прозвучало нечто похожее на вызов.
Чародей в ответ кивнул:
— В поисках останков Дозакатной культуры я обошел почти весь Полуостров. Такие встречи для меня привычны.
Иоланта как-то вся поникла.
— Так не должно быть.
— Это жестокий мир, — пожал плечами Килиан.
И тут чародейка вскинула голову, и в ее глазах зажегся огонек убежденности. Тусклый, слабый, но все же видеть это было гораздо приятнее, чем то уныние, что оставило там зрелище чужой смерти.
— Мир не жесток! Неужели ты не понимаешь этого, Кили?! Мир не жесток! Жестоки только люди. Мир лишь дает нам то, что отражает нечто в нас самих. Что должно принести нам тот или иной опыт, помочь нам стать лучше. Стать лучше, чем мы были, а не прятаться за цинизмом!
— Пусть так, — согласился ученый, — И что с того? Многие люди жестоки. В общем-то, большинство, хоть некоторые и старательно давят это в себе. Знаешь, есть поговорка. Насилие порождает насилие. Обычно ее цитируют, когда хотят сказать о необходимости отказаться от насилия. Ну, там всепрощение и прочая подобная ерунда. Но ведь это чушь. Насилие порождает насилие, так что если другой человек выбрал насилие, он уже выбрал породить его. А выбрать за другого человека мы не можем: это значило бы переступить через свободу воли… Ну, не сказать чтобы это было так уж плохо, но большинство людей относятся к такой перспективе очень нервно.
Сосредоточившись на формулировании своей мысли, ученый упустил момент, когда огонек в глазах Ланы начал затухать.
— Должен быть способ сделать то же самое, но гармоничными способами, — сказала она, но без особой убежденности в голосе.
— Не знаю, — пожал плечами Килиан, почувствовав укол совести, — Мне такого способа не известно.
Чародейка отвернулась.
— Тогда мне нет тут места. Я не могу жить по вашим с Тэрлом законам. Убей или будь убитым. Порабощай или будь порабощенным. Это не мои законы. И если ваш мир работает по ним… То это не мой мир.
Она печально опустила голову. Килиан хотел сказать что-нибудь ей в утешение, но не мог подобрать слова.
И тогда, повинуясь внезапному импульс, чародей крепко обнял ее за плечи. И из глаз девушки наконец-то полились слезы.
— Поплачь, — шептал Килиан, гладя ее по голове, — Плакать можно. Не сдерживай слезы, пусть выходят. Пусть выходит, что накопилось.
И утешая девушку, доверчиво уткнувшуюся ему в плечо, чародей почувствовал тепло. Он чувствовал тепло ее тела, но что более важно, он чувствовал тепло ее души. Души, в которую она пустила человека, которого знала меньше двух недель.