Осколки старого мира
Шрифт:
— Этого не будет, — покачал головой юноша, — Если бы я знал заранее… Какой она будет; то попробовал бы с самого начала убедить ее, что не все Владыки несут лишь разрушение… Но теперь уже поздно.
Он устало потер переносицу.
— Я скорректировал вероятности, чтобы её не включили в отряд, который отправится на поиски Гмундна. Четыре раза. Но я чувствую, что этого недостаточно.
— Не всего можно добиться магией, Килиан, — мягко заметила Владычица, — Иногда нужно просто… смириться. Ты очень многого добился; ты обучаешься быстрее любого из моих адептов как в эту эпоху,
— А ты?.. — спросил юноша, — Ты можешь помочь с этим?
Она покачала головой:
— Если такова судьба, то это случится. Так или иначе.
Килиан молчал. Он привык видеть свою Владычицу всемогущей, — пусть даже разумом он прекрасно понимал, что на самом деле это совсем не так. Но в этот раз она не могла ему помочь.
Никто не мог.
— Если ты теперь решишь отступить… То я пойму, — серьезно сказала женщина, — Я понимаю. Она дорога тебе. И ты не хочешь причинять ей вреда. Если ты решишь, что она для тебя дороже, чем я…
— Этого не будет, — повторил чародей, — Я принял решение. И я не отступлюсь от него. Я обещал, что я освобожу тебя. И я освобожу тебя.
— Спасибо, — ответила она, — Ты самый лучший из моих адептов.
Но в этот раз даже такие, столь желанные слова не помогали ему не чувствовать себя дерьмом.
Настоящее время…
— Здравствуй, Килиан. Наконец-то я вижу тебя своими собственными глазами.
Странным образом чародею показалось, что вживую Владычица Ильмадика еще прекраснее, чем в субреальности его сознания. Объективно это было явно не так: ни потеки мутной жидкости неведомого состава, ни бледность и истощенность от высасывания жизненных сил еще никому красоты не добавляли. Но эта трогательная беззащитность, с которой дрогнули босые ноги, ступив на железный пол… И в то же время — это неуловимое ощущение достоинства, позволявшее ей держаться по-королевски, даже будучи обнаженной.
Любой, кто увидел бы её, не усомнился бы, что перед ним богиня. Настоящая. Вечная. Великая. Всемогущая. Несравненная.
Казалось, что кроме нее Килиан не видит ничего и никого. Его силы иссякали, перед глазами плыло. Но странным образом лик Владычицы он видел по-прежнему четко и ясно. Он видел, как она потянулась и мотнула головой. А затем подошла к соседней капсуле.
— Знаешь, Лефевр, — задумчиво произнесла она, воздев ладонь над прозрачной крышкой, — Ты мог бы чуточку поменьше плевать вниз, когда сидел наверху.
Килиан не видел, что произошло. Лишь какой-то отблеск красного света. Странный булькающий звук, какой бывает, когда пытаешься произнести что-то, будучи с головой погруженным в воду. Что это был за звук?.. Кажется, он догадывался, но догадка ускользала. В глазах темнело, и мысли путались.
Ожоги, нанесенные халифом, постепенно убивали его. А Ильмадика уже шла к следующей капсуле. Кажется, она говорила что-то еще заключенному там божеству, но ученый уже не мог расслышать ее слов.
«Держись»
В чувство его привело прикосновение женской руки. Казалось, электрический разряд пронзил все тело ученого. Он застонал и
Его раны заживали.
Разлепив веки (когда он вообще успел закрыть их?), Килиан уставился на склонившуюся над ним Ильмадику. Он чувствовал себя здоровым и бодрым, как не чувствовал себя уже очень давно. Раскаленная кольчуга валялась рядом, разорванная пополам. Остатки одежды дымились, но ожогов под ними как не бывало.
— Ты меня не покинешь, — в голосе богини прозвучала властность и уверенность… с каким-то едва различимым оттенком сексуальности. «Ты мой» — как бы говорил этот голос, — «Навсегда».
Что ж, Килиан был совсем не против.
— Я не знал, что ты способна исцелять, — произнес чародей и тут же укорил себя за глупость. Она же Владычица; конечно же, она способна на многое, о чем он не знал.
Ильмадика рассмеялась, — впрочем, беззлобно и не обидно.
— Человеческое тело — мой храм и мои владения. Даже если ты лишишься рук, я смогу дать тебе новые. Даже лучше старых. Ты разве не знал? Это Я наделила Владык бессмертием. Я придумала, как сделать нас неуязвимыми даже для такой непреодолимой силы, как Время. Поэтому мы не стареем: я сделала себя и остальных такими, что мы не состаримся никогда.
Владычица чуть улыбнулась, склонив голову набок:
— Впрочем, тебя ведь это пока не интересует, не так ли? Ты еще слишком молод, чтобы волноваться о времени и о старости. Они еще где-то далеко. Ты хочешь иного. Скорость. Сила. Могущество…
Она подмигнула:
— Сексуальность.
Килиан молчал. Осознание того, что он еще жив, хотя всерьез ожидал смерти; того, что событие, заглядывать за которое он не смел, все-таки произошло… Приводило его в состояние, близкое к опьянению. Ученый как будто не мог до конца поверить в реальность происходящего; казалось, стоит сделать это, и все события последних лет развеются, как сон. Он даже не спрашивал, как работает на практике то волшебство, о котором она говорила.
— Все это я дам тебе… если ты захочешь, — продолжала Ильмадика, — Но учти. Назад пути не будет. Если ты примешь мой дар, то наши судьбы отныне будут связаны. Если ты не готов к этому, то лучше не рискуй. Я не буду обвинять тебя, если ты откажешься. Это только твой выбор.
— Я согласен, — хрипло проговорил юноша.
Богиня улыбнулась:
— Я рада, что не ошиблась в тебе.
Когда она вновь дотронулась до него, тело Килиана охватило насыщенное фиолетовое сияние. Как будто огонь сжигал его плоть; но при этом этот огонь не обжигал. Скорее приятно щекотал.
Постепенно это ощущение щекотки становилось сильнее и уже причиняло определенный дискомфорт. Но Килиан не жаловался и не дергался. Владычица Ильмадика оделила его своим даром, и это само по себе было поводом для подлинного счастья.
Минуту спустя чародей почувствовал боль. Боль во всем теле, как будто в него вонзили миллиарды мельчайших иголок. Он закричал, но мгновением позже боль исчезла, сменившись невероятным наслаждением. Наслаждением, которого он не испытывал никогда в жизни; похожим на сексуальный экстаз, но в сотни, в тысячи раз сильнее.