Осколки
Шрифт:
«Дорогой Трабби» – то бишь Кеннет Трабшоу – побарахтался в ярко-розовых объятиях и всплыл со следами помады на щеке. Председатель комиссии по призам держал под мышкой мой альбом с фотографиями. По всей видимости, он был ошеломлен бурной встречей. Трабшоу неодобрительно покосился на мою почти прозрачную маечку и заметил, что для деловой встречи больше подходит «Дракон Вичвуда». Мэриголд немедля воспылала энтузиазмом:
– Потрясающая идея, Трабби, дорогой мой!
В результате она, Кеннет Трабшоу, Бомбошка, Кэтрин, я и, разумеется, Уортингтон (Мэриголд
Айриша отправили в соседний «Макдоналдс» кормить ребят гамбургерами и поить кока-колой, а Гикори с Памелой Джейн оставили одних обслуживать покупателей. Слава богу, январские туристы – народ не столь требовательный.
Все расселись и приготовились слушать. Кеннет Трабшоу начал свой рассказ:
– Прежде всего, любезная Мэриголд, вся комиссия просила передать вам, что мы искренне благодарим вас за щедрое и великодушное предложение…
Он подал лесть под нужным соусом. Мэриголд расцвела. Уортингтон подмигнул мне. А председатель комиссии тем временем добрался до сути дела:
– Комиссия провела голосование. Все единогласно высказались за то, чтобы просить вас, Джерард Логан, изготовить приз для скачки в память Мартина Стакли в виде лошади, встающей на дыбы, на хрустальном шаре. Мы хотели бы видеть нечто подобное той лошади, фотография которой присутствует в альбоме. Если Мэриголд будет угодно…
Последние его слова потонули в ярко-розовых объятиях. Вынырнул Трабшоу с предупреждением насчет цены. Мэриголд цена не интересовала. Уортингтон принялся торговаться, а я пошел звонить ювелиру, который поставлял мне золото.
– Джерард, дорогуша, сегодня успеете? – спросила Мэриголд. Ей не терпелось. – Еще и четырех нет.
– Завтра и то будет сложновато, – возразил я. – Лучше на той неделе. А сегодня никак не выйдет, уж извините.
Однако про себя я подумал, что стоит управиться побыстрее, чтобы угодить Мэриголд.
Мэриголд снова надулась, но тут уж я ничего поделать не мог. Мне нужно было время, чтобы подумать, – иначе хорошей вещи не сделать. А я хотел, чтобы приз был хорошим: ради Бомбошки, ради Мэриголд, ради челтнемского ипподрома и ради самого Мартина.
– Я сделаю их завтра, – пообещал я. – И лошадь, и хрустальный шар. Работать я буду сам, только с одним ассистентом. В понедельник можно будет вводить золото, а во вторник я соединю их и прикреплю к основанию. К среде приз будет готов.
– Как, только к среде? – запротестовала Мэриголд. – Нельзя ли поскорее?
– Я хочу, чтобы все было как следует, – отрезал я.
К тому же я хотел дать побольше времени своим врагам.
Глава 11
Я настоял на том, чтобы во время изготовления лошади и хрустального шара в мастерской никого постороннего не было. Мэриголд возмутилась, но Кеннет Трабшоу сказал, что он меня понимает.
«Дорогой Трабби», крепкий, седовласый, бизнесмен до мозга костей, негромко
– А гонорар?
– Мы с Уортингтоном обсудим цену с Мэриголд, а вы потом можете поторговаться, если захотите, – сказал я.
Он пожал мне руку и кривовато улыбнулся.
– Лестерский распорядитель, у чьей жены есть несколько ваших работ, является также и челтнемским распорядителем. Так вот, он сегодня утром сообщил комиссии, что пять лет назад мы могли бы приобрести этот приз буквально за гроши.
– Пять лет назад – да, могли бы, – согласился я.
– Он также сказал, – добавил Трабшоу, – что еще через пять лет работы Джерарда Логана будут стоить вдвое дороже, чем теперь.
Дядя Рон был бы рад. Ну… честно говоря, и я тоже. Однако меня больше волновало то, что со мной будет через пять дней.
Часам к пяти все собрались вместе и снова разошлись. Бомбошка с Мэриголд оставили ребят на мое попечение, а сами отправились по антикварным магазинам. Уортингтон и Кеннет Трабшоу, проникшиеся глубоким уважением друг к другу, отправились пройтись.
Виктор сидел в мастерской и, как завороженный, следил за тем, как Гикори набрал две порции раскаленного докрасна стекла, умело обвалял его в белом порошке, потом в цветном и вытянул его в вазочку с волнистыми краями, небольшую, на один цветок. Памела Джейн умело подсобила снять вазочку с понтии, и Гикори с притворной скромностью поставил ее в отжигательную печь так бережно, будто это был Святой Грааль.
Дэниэл, который был у меня в мастерской уже не впервые и успел наглядеться на здешние чудеса, бродил по магазину, разглядывая разноцветных зверушек. Он показал мне красного жирафа, которого якобы обещал ему подарить отец накануне своей гибели. Я подумал, что это маловероятно – Мартин почти не обращал внимания на своих отпрысков, – но жирафа Дэниэлу все же подарил, хотя его бабушка осталась бы этим чрезвычайно недовольна.
Однако дарить подарки Дэниэлу было полезно: это всегда окупалось сторицей. На этот раз он потянул меня на улицу. Судя по глазам парнишки, дело было нешуточное. И я вышел следом за ним, делая вид, что просто иду прогуляться.
– Ну, что такое? – спросил я.
– На этой улице есть обувной магазин, – сказал Дэниэл.
– Да, я знаю.
– Идемте, я вам чего-то покажу.
Дэниэл зашагал в сторону магазина, и я последовал за ним.
– Мы с Виктором ходили сюда с Айришем, когда искали «Макдональдс», – объяснил Дэниэл, – и зашли в обувной.
Обувной был на месте, на левой стороне улицы. Это был даже не магазин, а так, магазинчик, и продавалась там в основном походная обувь для туристов. Дэниэл остановился перед витриной, в которой не было ничего особенно впечатляющего.
– Думается мне, это стоит двух золотых монет, – сказал он.
– Ну, смотри. За две монеты это должно быть что-то очень важное.
– Видите кроссовки? Вон те, сзади, с полосатыми шнурками, бело-зелеными? Вот у того человека с газовым баллончиком были точно такие же.