Оскорбление третьей степени

Виланд Райк

Она быстро отыскала в интернете номер телефона «Тихой обители» и связалась с тамошним стажером, который, едва узнав, что звонят из уголовной полиции, немедленно перевел ее на директора.

— Эгон Омананда, випассана-центр «Тихая обитель», чем могу помочь?

Руководитель центра оказался носителем немецкого языка и разговаривал с Танненшмидт напевным проникновенным голосом. Беседуя с ним, инспектор приуныла. Омананда не смог ни подтвердить, в том числе из соображений защиты данных, ни опровергнуть, что в его центре пребывает женщина по фамилии Камп. Но даже если данная особа там, она все равно не станет разговаривать с инспектором,

потому что во время курса медитации положено хранить молчание. Кроме того, сегодня третий день ретрита, а опыт показывает, что именно на этом этапе у участников обостряется борьба с внутренними кризисами и неуверенностью в себе. В этом-то и состоит суть медитации — вглядеться внутрь себя, таковы правила.

— Если только, — взволнованно прошептал Омананда, — человеку не угрожает непосредственная опасность.

— Совершенно точно не угрожает, — твердо ответила Танненшмидт. — Хорошо, я позвоню через неделю.

Омананда еще раз тактично попросил войти в его положение, инспектор еще раз извинилась за беспокойство, разговор был окончен. На мгновение в кабинете Танненшмидт воцарилась тишина, исполненная внутреннего созерцания, словно он только что стал филиалом «Тихой обители». Затем она вскочила и выбежала за дверь.

Через несколько секунд инспектор держала в руках блокнот Зандлера и перечитывала список Шилля. «Покончить с Эгоном О.», — гласил один из пунктов. А руководителя випассана-центра зовут Эгон Омананда!

В деле появился новый поворот — по крайней мере, такое впечатление возникло у Танненшмидт.

— Эгон Омананда, ничего себе имечко! Проверьте, что за человек, — велела она своему помощнику. — Как вам кажется, почему Шилль намерен с ним покончить? И может ли быть совпадением то, что Констанция Камп находится рядом с Ома-нандой и молчит?

Танненшмидт ехала почти четыре часа, и за это время туман не прояснился ни за окном автомобиля, ни у нее в голове. Находясь за рулем, инспектор всегда уделяла дороге необходимый минимум внимания, то есть следила за движением соседних машин и выполняла указания навигатора. В остальном Танненшмидт была сосредоточена на решении рабочих задач.

Она позвонила Занддеру и велела ему еще раз перечитать весь список Шилля.

— Вверху списка стоит слово «LOST», написанное заглавными буквами, — начал тот.

— И что это может означать? Что кто-то пропал?

— Пропал, исчез, заблудился, потерялся и тому подобное. Еще есть детективный сериал «LOST».

— Допустим. Продолжайте.

— Пункт первый: «Последнее помазание».

— Это католический церковный ритуал, который проводят для умирающего. Или у выражения есть и другие толкования?

— Нет, ничего такого я не нашел. Но упоминание ритуала бессмысленно, ведь Шилль не исповедует никакой религии.

Танненшмидт послушно выполнила очередную команду навигатора.

— Что следующее?

— Пункт второй: «Белая рубашка».

— Иными словами, саван. Зафиксируем: очевидно, Шилль готовится к своим похоронам. Что там дальше?

— «Покончить с Эгоном О.».

— Точно. Что мы узнали об Эгоне Омананде?

— В регистре сведений о населении данное имя отсутствует. Этого человека не существует.

— Не существует?

— Да.

— Хорошо. Точнее, нехорошо. Совсем нехорошо. Что у нас еще есть?

— Ха-эль точка Гитлер.

— Святой Гитлер? Хайль Гитлер? Какие еще могут быть варианты расшифровки «ха-эль»?

—

Например, гектолитр. Или Любек, ганзейский город Любек^[4].

— Я за вариант со словом «святой». Оно лучше увязывается с заголовком «LOST». Что потом? Не тяните!

— Ножной секс, — прочитал Зандлер.

— Ножной секс?

— Ножной секс. И последний пункт: «Отключить сигнализацию».

— М-да-а… — Танненшмидт обреченно глядела перед собой. — Вы сможете разгадать этот ребус? На вас вся надежда, потому что я в тупике.

— Я тоже. Крутил и так и сяк, но ничего не придумал.

Взломать шифр этого списка было попросту невозможно. Единственным относительно достоверным фактом являлось существование человека по имени Эгон О., который, однако, на самом деле не существовал, хотя инспектор разговаривала с ним час назад.

«Просто несусветная ерундистика», — мысленно возмутилась Танненшмидт.

— Слушайте, Зандлер! Мне кажется, нам пора отказаться от этого расследования. Или давайте передадим дело органам госбезопасности — а вдруг у них есть дежурный астролог? Ладно, шутки в сторону… — Она тяжело вздохнула. — Соберите все, что найдете на тему дуэлей. Когда состоялась последняя, где, между кем и кем, каков был ее правовой статус? А еще отправьте кого-нибудь последить за Шиллем. Мне надо знать, куда он ходит и с кем встречается. До связи!

Завершив разговор, инспектор задумалась: «А вообще, точно ли этот набор фраз — список дел? Что такое скопировал Зандлер на кухне у Шилля? Может, это букинистический указатель, задания к кроссворду или стихотворение?» Танненшмидт охнула и продекламировала:

— LOST. Последнее помазание. Белая рубашка. Покончить с Эгоном О. Ха-эль точка Гитлер. Ножной секс. Отключить сигнализацию.

Пожалуй, это звучало в некотором смысле поэтично, но определенно не напоминало строки Гёте или Шиллера.

Остаток пути прошел без происшествий, если не считать того, что Танненшмидт долго не могла выкинуть из головы образ Гитлера, занимающегося ножным сексом.

«Будьте полны уверенности, смело и с улыбкой смотрите в лицо шипам и гвоздям на своем пути, а кроме того, всем препятствиям вокруг вас». Танненшмидт трижды повторила про себя это предложение, но так и не сумела его понять. Разве у шипов, гвоздей и препятствий есть лица?

Табличка с этой цитатой некоего С. Н. Гоенки, главного по молчанию, висела в фойе центра медитации. Комплекс, состоявший из нескольких зданий, занимал территорию бывшего просторного загородного поместья, расположенного на холме над деревней, в часе езды к югу от Дрездена. В тусклом январском свете центр выглядел заброшенным и жутким. Инспектор пересекла мощеную площадь, прошла через каменные ворота и отворила входную дверь одного из строений. В вестибюле не было видно ни одного человека. Валяющиеся на полу бесчисленные туфли, походные ботинки, резиновые сапоги и кроссовки, заляпанные грязью, стоптанные, смятые и потертые, были единственным свидетельством того, что в «Тихой обители» действительно есть жизнь. Где-то здесь, должно быть, стоит обувь Констанции Камп; Танненшмидт подавила желание угадать, которая пара принадлежит ей. В любом случае, в распоряжении инспектора имелся только снимок с камеры контроля скорости, и на нем была запечатлена женщина лет сорока: волосы до плеч, широко распахнутые глаза, узкое лицо, блузка с круглым вырезом. Обувь в кадр не вошла.