Оскорбление третьей степени
Шрифт:
— А знаете ли вы, дамы, как кашалот добывает себе еду?
Ни дамы, ни господа этого не знали.
— Но, дорогой фон Шлак, надеюсь, вы не станете уверять нас в том, что эти сведения смогут помочь нам в решении собственных жизненных задач? — шутливо осведомился доктор Швендтнер. — Ладно, рассказывайте уже! — Он повернулся к герру К.: — Будьте добры, всем еще по одной, и запишите этот раунд на счет герра фон Шлака, если история про кашалота… ну, вы понимаете…
Герр К. молча кивнул, а Роза уточнила:
— Мне шампанского, пожалуйста! Приосанившись и оглядевшись, фон Шлак приступил к своему рассказу и, по его меркам почти без лирических
Когда фон Шлак замолчал, его сотрапезники погрузились в смущенное молчание. Все за столом почувствовали, что до сегодняшнего дня уделяли слишком мало внимания проблемам кашалотов.
— А я-то считал, что глубокие воды безжизненны, — заметил Марков с некой обреченностью в голосе.
Герр К. вернулся к столу с полным подносом и, раздавая напитки, объявил:
— По радио сейчас сообщили, что почти всех людей удалось спасти, но более тридцати человек числятся пропавшими без вести. Немцы среди них тоже есть.
— Нет, я не верю! — воскликнула Сильвия. — Этого не может быть!
— А Скеттино, капитан, в свое оправдание заявил, что случайно оказался в первой спасательной шлюпке, пытаясь помочь пассажирам.
— Случайно? — возмутилась Сильвия. — Что за жалкое оправдание! — Она задумчиво покрутила запотевший бокал с шампанским. — Я видела его на снимках: с этими прилизанными гелем волосами и в зеркальных солнечных очках он больше похож не на капитана, а на жиголо. Или на мафиози. Или на агента по недвижимости — только не принимайте это на свой счет, Ленцен. Пашке, скажите: по закону капитан ведь обязан оставаться на корабле до конца, потому что он капитан? Там, в силу каких-нибудь принципов капитанской профессиональной этики? Или это уже давно в прошлом? Что делал, к примеру, капитан «Титаника», когда корабль начал тонуть? Кто-нибудь знает?
— Ну-у, это всем известно, капитана звали Эдвард Смит, он носил пышную белую бороду, аккуратно подстриженную и очень ухоженную, между прочим… — отозвалась Роза, искоса бросая насмешливый взгляд на Ленцена. — Говорят, он стоял на мостике до конца. История сохранила для нас даже его последние слова.
— И что же он сказал? — полюбопытствовала Шуман.
— Be British. Будем британцами.
— Чрезвычайно похвальная фраза, — отметил доктор Швендтнер. — И как же тонут истинные британцы?
— Тонут до десяти вечера, а потом паб закрывается, — сострил Ленцен.
Пока он хихикал над собственной шуткой, Пашке начал мини-лекцию по морскому праву, в котором он, по собственному признанию, был не особенно силен, но если его воспоминания со времен учебы верны, то у каждой нации существуют свои правовые рамки регулирования данного вопроса. В Германии не существует понятия «преждевременное оставление корабля», а вот в Италии и почему-то еще в Швейцарии оно применяется. Юридически и принципиально никто, кроме капитана, не несет ответственности за людей и материальные
На заднем фоне зазвучали нежные фортепианные аккорды — это пианист уселся за стоящий в зале инструмент и заиграл первую мелодию своей пятничной программы.
Доктор Швендтнер поднял указательный палец, прислушался и изрек:
— Всегда с него начинает, опус девятый, номер первый.
Роза повернулась к хозяину заведения и произнесла:
— Герр К., скажите, а этот капитан — как там его звали? Скеттино? Он в самом деле решил отклониться от заданного курса, чтобы произвести впечатление на свою новую пассию?
— Неужели на Наташу? — ахнула Сильвия. — Боже мой, если в этом есть и доля ее вины, неудивительно, что она не отвечает на звонки!
Герр К. снова пожал плечами.
— Безумная история, — покачала головой Сильвия. — Чистая романтика! Не думала, что сегодня такое бывает.
— С точки зрения закона, допустим, тут не подкопаешься, но вопрос чести капитана остается открытым, — заметил фон Шлак. — Раньше первыми спасали женщин и детей — теперь первым спасается капитан. Знаете, на мой взгляд, это признак полнейшей духовной деградации. Если суть западной истории сводится к тому, что каждый сам за себя, можно сказать, что мы вернулись в Средневековье. По крайней мере, в те времена люди особо не рассчитывали на чужую помощь.
— Громкие слова, дорогой друг, но, возможно, вы слишком сгущаете краски. Капитаны тоже люди, тоже ошибаются. — Марков покачал головой и воздел руки. — Если коротко, капитан повел себя как большой мальчик, хвастающийся своими игрушками. Предположим, он самостоятельно изменил курс, рискуя кораблем и жизнями четырех тысяч человек. Мы точно не знаем, почему он на это решился, его поведение указывает на высокую готовность рисковать. Здесь присутствует явный нарциссизм с тенденцией к инсценировке эго. А вот то, что потом он сбежал и стал отрицать случившееся, — чисто человеческая реакция. Рефлекс бегства от панической ситуации с последующей корректировкой видения реальности присущ девяноста процентам людей на Земле. Я хочу сказать, что капитан, которого сейчас все без исключения порицают за то, что он покинул корабль, потому что хотел показать своей возлюбленной нечто особенное, потому что у него вообще была возлюбленная… Мы все такие капитаны. Это классическая проекция, не более того.
Завершив сию пылкую речь, Марков умолк. Фон Шлак кивнул ему, словно успокаивая. Сильвия тоже посмотрела на Маркова с сочувствием, Ленцен одобрительно хмыкнул, Пашке нахмурился. Но Маркову, как выяснилось, было еще что сказать.
— Честь капитана, честь солдата, честь преступника? Простите, но, может, мы добавим к этому списку еще и честь эсэсовца? Честь означает лояльность, это устаревшее понятие, оно, если хотите, в чем-то токсично. Честь, простите за каламбур, нынче не в чести, всем нужна правдивость. Куда мы движемся, если все снова говорят о чести?