Оскорбленный взор. Политическое иконоборчество после Французской революции

Фюрекс Эмманюэль

Отпечатки власти

Монеты, печати и официальные марки, вывески магазинов, владельцы которых имеют патент, и нотариальных контор, молотки для клеймения деревьев, гербы почтовых карет, почетные знаки отличия – эти многочисленные знаки, разнородные и по качеству носителей, и по способам распространения, имеют одно общее качество: все они должны обозначать неделимость (теоретическую) власти 144 . Поэтому в век регулярных политических сломов они становятся предметом особого внимания не только властей, но и граждан, которые умеют извлекать из них сообщения об исторических переменах, уже свершившихся или вот-вот готовых совершиться. По этой же причине именно эти знаки особенно часто навлекают на себя атаки иконоборцев, стремящихся опровергнуть легитимность тех, кто претендует на обладание всей полнотой власти, и присвоить эту власть, якобы никому не принадлежащую, самим себе.

144

См.: Le pouvoir en actes. Fonder, dire, montrer, contrefaire l’autorit'e / E. Marguin-Hamon dir. Paris: Somogy, 2013.

Монета, материальное воплощение королевской власти, – бесспорно, самый древний знак суверенитета. Для всякого, кто берет монету в руки, изображение монарха, гравированное на лицевой ее стороне, делает эту власть зримой. Монеты постоянно участвуют в ежедневных обменах, но можно ли сказать, что граждане и гражданки видят в ней в первую очередь знак политического суверенитета? В обыденных ситуациях – разумеется, нет; политический смысл монеты заслоняется ее стоимостью. Участие в денежном обмене делает изображение короля на монете практически невидимым: восприятие монет можно назвать «непосредственным и автоматическим» 145 . Однако, судя по архивам полиции, случается, что изображения на монетах становятся предметом комментариев, что их обвиняют в грехах, портят, кромсают, оскверняют – или, напротив, целуют от избытка чувств. Иконоборец может, в частности, уничтожить или изуродовать

лицо государя, стереть его на колесе точильщика или действовать менее открыто: шилом или резцом нанести на монету уничижительное клеймо; сегодня такие монеты можно увидеть в нумизматических коллекциях, однако для нас это просто любопытные диковины, смысл которых утерян. Во время Революции подобные клейма наносились на экю с изображением Людовика XV и Людовика XVI: сохранились монеты со стертыми лилиями, с фригийским колпаком вместо лица короля, с процарапанной шеей и проч. 146 Цареубийство и отсечение головы – самые частые сюжеты, используемые для осквернения монет. При Консульстве по рукам ходили пятифранковые монеты с изображением Бонапарта, у которого была сделана «царапина на шее» – намек на то, что первый консул должен быть обезглавлен 147 . В течение XIX века, начиная с эпохи Реставрации и кончая первыми годами Третьей республики, эти единичные случаи повторяются все чаще, наибольшего же развития достигают, бесспорно, в начале и особенно в конце царствования Наполеона III, после поражения при Седане 148 . Они лишний раз свидетельствуют о миниатюризации иконоборчества. XIX век, считают нумизматы, стал апогеем порчи монет по политическим причинам 149 . Испорченные монеты, сохранившиеся в частных коллекциях, частично стерты, а значит, они имели широкое хождение 150 . Во Франции эта порча монет была распространена гораздо шире, чем у европейских соседей, в Италии, Испании или Германии 151 . Свержение государя создает особенно богатую почву для монетного иконоборчества, расцветающего параллельно с публикацией тысячи карикатур на свергнутого правителя. Так, в 1815 году появляется множество наполеоновских монет с добавленными изображениями тигра; сходным образом карикатуры того времени часто изображают свергнутого тирана в виде кровожадного хищника с завязанными глазами 152 .

145

О предмете этнографически близком см.: Mugnaini F. Messages sur billets de banque. La monnaie comme mode d’'echange et de communication // Terrain. 1994. Octobre. № 23. Р. 63–80.

146

Callata"y F. de. Les 'ecus des Louis XV et de Louis XVI `a la lumi`ere du tr'esor de Ch^atelet (Belgique) // Revue numismatique. 6^e s'erie. 1994. T. 36. P. 271–307.

147

Полиция считала, что такие клейма оставляют на монетах «шуаны» [участники роялистских восстаний в Бретани и Нормандии]. См.: Desrousseaux S. Les monnaies en circulation. P. 241–242.

148

Schweyer C. Histoire des monnaies. P. 18.

149

Ibid. P. 3.

150

Cardon T. Le d'etournement politique de la monnaie en France de la R'evolution `a la Premi`ere guerre mondiale // Bulletin de la Soci'et'e normande d’'etudes numismatiques. 2006. Avril. № 145. P. 6–13.

151

Schweyer C. Histoire des monnaies. P. 589 sq.

152

Callata"y F.de, Forestier J.– B. Les contremarques au tigre sur les monnaies napol'eoniennes // Revue numismatique. 6^e s'erie. 2004. T. 160. P. 343–358.

Сходным образом в 1830 году монеты с изображением Карла Х украшаются слезами, позорной каторжной цепью или надписью «индюк», как на тогдашней же гравюре Филипона 153 . В 1870 году еще чаще порче подвергаются монеты с изображением Наполеона III: ему на голову водружают шлем с пикой или процарапывают рядом с его лицом напоминающее о позорном поражении слово «Седан» 154 . В отличие от «сатирических медалей» 155 , которые имеют ту же форму, что и монеты, но изготавливаются заново и содержат новые, независимые изображения, монеты с надписями или порочащими клеймами – плоды жеста откровенно иконоборческого, покушающегося на сакральность государя.

153

Schweyer C. Histoire des monnaies. P. 71.

154

Dickerson R. E. Military Headgear on the Satirical Coins of Napol'eon III // The Numismatist. 1974. P. 2507–2526.

155

Schweyer C. Histoire des monnaies. Passim.

Вдобавок ко всему смены политических режимов нарушают четкое соответствие между монетами и действующим государем. Изображение на монетах, имеющих хождение в государстве, не обязательно совпадает с тем правителем, который находится у власти, пусть даже все остальные следы предыдущего государя были тщательно уничтожены. Тем самым визуальный образ власти лишается четкости. Поэтому всякий новый правитель считал своим долгом немедленно позаботиться о чеканке монеты со своим изображением. В 1814 году главный гравер Тиолье еще 29 апреля, то есть за четыре дня до въезда короля в Париж, поспешил отправиться навстречу Людовику XVIII, чтобы набросать его профиль. Первые оттиски новой монеты были показаны королю 31 мая 156 . Через несколько дней ее начинают чеканить на парижском Монетном дворе, а затем и в провинциальных мастерских. Но и монеты с изображением Наполеона не выходят из обращения 157 , равно как и некоторые монеты Старого порядка 158 – и этот монетный плюрализм, порождающий странное ощущение анахронизма, смущает умы современников.

156

На оборотной стороне монеты вновь появляется герб Франции, на ребре выгравирована надпись «Domine Salvum Fac Regem» [Господи, храни короля. – лат.].

Эти слова – начало мотета, который служил фактическим гимном Франции при Старом порядке. – Примеч. пер.

157

Напротив, в 1815 году наполеоновские монеты, отчеканенные во время Ста дней и хранившиеся в монетных мастерских, пошли в переплавку. См.: Desrousseaux S. Les monnaies en circulation. P. 401.

158

Две трети золотых и серебряных монет, отчеканенных с 1726-го по 1794 год, в 1827 году еще имели хождение. См.: Spang R. L. Stuff and Money in the Times of the French Revolution. Cambridge: Harvard University Press, 2015. P. 250.

Только массовая чеканка новых золотых и серебряных монет – миллиард франков в течение царствования Людовика XVIII – позволяет немного потеснить монеты предшествующих правлений, украшенные изображениями конкурентов, однако полностью они из обращения все равно не выходят. Так, в 1815–1816 годах, в разгар иконоборческой кампании, которую Бурбоны ведут повсеместно против любых изображений Наполеона, монеты с профилем свергнутого императора ходят во Франции совершенно законно. Еще чаще встречаются мелкие медные или биллонные монеты со старыми изображениями, поскольку в эпоху Реставрации их заново не чеканили. Поэтому свободное хождение по-прежнему имели монеты времен Революции: десимы с изображением Свободы-Республики или су с весами и фригийским колпаком 159 … Таким образом, мелкая монета оставалась главным зримым пространством, где сохранялись знаки Революции, избежавшие систематического уничтожения при Реставрации. Это особенно важно потому, что мелкие монетки были в ходу прежде всего у простого народа: именно они использовались в повседневном быту, для покупки хлеба, табака или соли 160 . Вызывавшие презрение у административных элит, грязные, омерзительные и зачастую фальшивые, они участвовали в параллельной монетной системе, где соседствовали десятисантимовики с инициалом N, республиканские десимы и дореволюционные лиарды. Закон о демонетизации, предписывавший их изъятие из обращения, был принят только в 1845 году.

159

Mazard J. Histoire mon'etaire. P. 188.

160

Spang R. L. Op. cit. P. 262.

В обществе, где на легитимность притязают разом две соперничающие власти, не могут не ходить монеты, отчеканенные тайно и украшенные изображением «параллельного» правителя. Меновая стоимость таких монет практически нулевая, но зато они имеют большую ценность как возмутители спокойствия, производящие скандал или сеющие сомнения. К фальшивомонетчикам из корысти, которые изготовляют точные копии государственных монет и деятельность которых сурово карается законом 161 , прибавляются фальшивомонетчики из бунтарства, заменяющие изображение одного государя изображением другого по причине своих оппозиционных взглядов. Нумизматы называют

такие монеты «фиктивными» 162 , а между тем воздействие на реальность они оказывали весьма существенное. В эпоху Реставрации кое-где имеют хождение монеты с изображением герцогини Пармской Марии-Луизы 163 или Наполеона II 164 , а затем, в 1830-е и 1850-е годы – золотые монеты с изображением Генриха V 165 . Не то чтобы люди, их распространявшие, всерьез верили в реальный переход власти в другие руки; могущество таких монет заключалось в ином: они вселяли надежду на возможность такого перехода. «Хождение этой монеты [с изображением Марии-Луизы] в нынешних обстоятельствах, – пишет префект Ла-Манша в 1822 году, – способно подать большие надежды людям, которые не любят правительство короля». Суверенный порядок нарушается посредством визуального хаоса. Власти в подобных случаях предписывают неумолимо «карать преступление, способное так сильно смутить общественное спокойствие» и немедленно уничтожать фальшивые монеты, «из чьих бы рук они ни были изъяты» 166 .

161

При Старом порядке деятельность фальшивомонетчиков приравнивалась к оскорблению величества, а при Империи каралась в соответствии со статьей 132 Уголовного кодекса 1810 года: «Подделка или порча золотых или серебряных монет, имеющих законное хождение во Франции, либо сбыт и распространение вышесказанных монет фальшивых или испорченных, либо их ввоз на территорию Франции караются смертной казнью и конфискацией имущества». В 1832 году, после реформы уголовного законодательства, смертная казнь была заменена пожизненным заключением.

162

Mazard J. Histoire mon'etaire. P. 9.

163

AN F7 6704.

164

Mazard J. Histoire mon'etaire. P. 183–184; Desrousseaux S. Les monnaies en circulation. P. 379–380; AN F7 6704.

165

В департаменте Дё-Севр в 1831 году (AN F7 6784), в департаменте Рона в 1832 году (AD Rh^one 4M245) и т. д.

166

AM Nantes. I2 35, dossier 1.

Аналогичная ситуация складывается нередко с печатями, марками, штемпелями и другими отпечатками верховной власти, утверждающими административные акты, видимые в публичном пространстве. Революция сообщила этим отпечаткам сугубо временный характер: «изобретение свободы» привело к тому, что они стали постоянно изменяться и приспосабливаться к новой повестке дня 167 . Все представители власти – включая власти неформальные, как то: секции, клубы, народные общества – внесли свой вклад в возведение этого здания визуальности, отчего оно сделалось настоящей Вавилонской башней. При Империи, а затем в эпоху Реставрации были предприняты попытки хотя бы частично упорядочить этот хаос. Власти Реставрации методически и публично уничтожают марки и печати наполеоновского (и революционного) времени и заменяют их новыми, теоретически единообразными. Все марки, используемые различными ветвями администрации (Министерством внутренних дел, юстиции, Почтовым ведомством и т. д.), должны печататься на парижском Монетном дворе и действовать на всей территории государства 168 . Принцип этот остается в силе до конца XIX века, причем каждой ветви администрации предлагается заказывать гравировку марок одному определенному мастеру 169 . Визуальное единообразие отпечатков власти становится одной из главных забот государства; репликация одних и тех же знаков призвана гарантировать их подлинность.

167

Taws R. The Politics of the Provisional. P. 8–9.

168

Циркуляр министра внутренних дел Монтескью, адресованный префектам, от 13 июня 1814 года.

169

Декрет от 2–9 декабря 1852 года, определяющий форму имперской печати, а также печатей, марок и штемпелей для общественного пользования.

Однако здесь, как и в случае с монетами, время промежутка, отделяющего смену политического режима от введения в действие и принятия новых знаков, нарушает порядок. Официальная государственная печать входит в употребление не синхронно с виньетками, которые используются местными администрациями, и это порождает странные смешения. Проходит полгода, прежде чем окончательно утверждается рисунок большой и малой печати Людовика XVIII 170 . В течение этих шести месяцев многие администрации используют в лучшем случае временные марки и виньетки с гербом Франции – тремя лилиями, увенчанными королевской короной. Администрация Луи-Филиппа, учтя этот опыт, действует быстрее. При Июльской монархии власти утверждают рисунок государственной печати уже 13 августа 1830 года, через несколько дней после провозглашения Луи-Филиппа королем французов 171 . В 1848 году печать Республики, нарисованная Барром, вводится в действие только в октябре, больше чем через полгода после революции. Напротив, в 1852 году новая печать с имперским орлом появляется прямо в день провозглашения Империи, 2 декабря.

170

Pinoteau H. Le chaos francais et ses signes. 'Etude sur la symbolique de l’'Etat francais depuis la R'evolution de 1789. La Roche-Rigault: 'Editions PSR, 1998. P. 222–223.

171

Ibid. P. 289–290.

Между тем до официального утверждения новых марок и печатей одни местные администрации безмятежно продолжают пользоваться знаками свергнутой власти, другие ограничиваются тем, что их перечеркивают, а третьи изготовляют собственные, временные. Благодаря этому отсутствие преемственности и неуверенность в завтрашнем дне делаются зримыми, сеют смуту и тревогу. В департаменте Марна при Первой реставрации главенствует инерция: супрефект Реймсского округа сообщает в ноябре 1814 года, что лишь у ничтожного меньшинства коммун в ходу печать с бурбонскими лилиями, остальные же имеют в своем распоряжении только имперские печати с орлом 172 … А при Ста днях большинство коммун используют виньетки с гербом Франции, просто-напросто перечеркивая его. Перечеркивание, однако, вместо того чтобы стереть следы ближайшего прошлого, невольно его воскрешает. Оно обнажает неопределенность настоящего момента, в котором соперничают разные власти. Эта визуальная путаница доходит порой до смешного. Когда весной 1831 года префект департамента Эро просит убрать с публичных зданий королевские лилии и кресты католических миссий, администрации некоторых коммун отвечают ему на бумаге с лилиями, просто перечеркнув их одним штрихом 173 , а то и оставив в неприкосновенности! 174 Скорость замены одного знака на другой зависит от политического усердия той или иной администрации и от соотношения сил в подведомственной ей местности. Кристиан Эстев, картографировавший ритм приобретения новых марок с изображением императора при Второй империи в департаменте Канталь, смог уточнить на этой основе географию сопротивления Наполеону III 175 . В 1860 году коммуны на западе департамента так до сих пор и не приобрели новую имперскую марку; в свое оправдание они ссылались на нехватку средств. Даже если знаки власти узаконены в административных актах, в этой сфере все равно остается простор для манипуляций.

172

Письмо супрефекта Реймса префекту департамента Марна от 15 ноября 1814 года (AD Marne. 30M88).

173

Коммуны Казуль и Сен-Гийем-ле-Дезер в департаменте Эро (Ad H'erault. 1M897).

174

Коммуна Пиньян в департаменте Эро (Ad H'erault. 1M897).

175

Est`eve C. `A l’ombre du pouvoir. Le Cantal du milieu du XIX^e si`ecle `a 1914. Clermont-Ferrand: Presses universitaires Blaise-Pascal, 2002. P. 288–289.

Что касается обычных граждан, им, как и в случае с монетами, нарушить монополию власти было нелегко, но не невозможно: они либо изготовляли альтернативные штемпели, марки и печати (узурпация суверенитета, очень строго караемая Уголовным кодексом 176 ), либо просто-напросто стирали или заштриховывали оттиски гербовой печати на административных документах. Некоторые даже осмеливались перечеркивать или закрашивать гербовые оттиски на афишах или тайком заменять их любопытными коллажами 177 . Особенно часто это происходило в 1814–1815 годах, когда символическая борьба выражалась прежде всего в противостоянии орла и лилии: вырезать или уничтожить ненавистную эмблему были готовы многие 178 . Письма коммерсантов с перечеркнутыми оттисками – еще одно свидетельство более или менее открытого проявления инакомыслия. В 1871 году один противник Коммуны, администратор «Комеди Франсез», получает письмо, в котором шапка «Придворный штат императора» исправлена на «Придворный штат суверенного народа». Факт, так сильно поразивший адресата, что он отметил его в своем дневнике 179 .

176

Статьи 139 и 140 Уголовного кодекса 1810 года.

177

Например, в Тулоне в январе 1817 года «в двух разных местах обнаружили орла, вырезанного из старого ордонанса Бонапарта и приклеенного к ордонансу, изданному королем» (полицейский бюллетень от 17 января 1817 года – AN F7 3739).

178

Подробнее об этом пойдет речь ниже.

179

Thierry 'E. La Com'edie Francaise. P. 453.