Ослик Иисуса Христа
Шрифт:
Рассказ под таким названием Ослик обнаружил в письме, датированном 4 марта 2024 года. «На следующий день после выборов президента РФ», – подумал Генри и вряд ли ошибся – связь была очевидной. Президентом снова выбрали всё того же «Сукина» (Джони специально переврал фамилию, иначе письмо не дошло бы и до почтового ящика). Так вот, всё того же Сукина – гаранта еды и секса.
Главный герой рассказа – русский эмигрант из Глостера (Великобритания), учёный и писатель, некто Гиласи Лошак, прибыл на родину повидаться с папой. Папа, как выяснилось, недавно умер, и Лошак попросту слонялся по Москве в ожидании
«Итак, – пишет Джони, – Лошак остался один. Но избавиться от этой мысли было непросто. Возвращаясь с выставки макраме у Лосиноостровской, Лошак вдруг подумал, как всё же бесполезна его жизнь. Он уже год или два ни с кем не переписывался, у него не было ни семьи, ни детей, он не привнёс ничего нового в науку, а в литературном плане терпел одно фиаско за другим, не говоря уже о макраме: искусство макраме он не постиг и теперь уже вряд ли постигнет».
«Не слабо», – оживился Ослик. А ведь в тюрьме Джони явно не до плетения. «Далось ему это плетение, – читал Генри дальше. – Скорей бы в Глостер, размечтался Лошак и улыбнулся: в Глостере хотя бы тихо, мозг отдыхает, а захочешь суеты – два-три часа, и ты в Лондоне. («Тауэрский мост», припомнил Гиласи композицию Земфиры «Небо Лондона».) И тут, миновав улицу Коминтерна и Янтарный проезд, Лошак наткнулся на салон красоты».
Салон красоты «Беллуччи» – гласила вывеска как раз напротив кинотеатра «Арктика». Арктика в представлении Гиласи была бескрайней пустошью, что, в целом, правда. Согласно справочнику, Арктика примыкает к северному полюсу, включает окраины Евразии и Америки, а на её просторах мог бы с лёгкостью уместиться Европейский союз. Впрочем, Евросоюзу там делать нечего – в Арктике чересчур холодно, скудная растительность (в основном лишайники и мох), а из животных – преимущественно овцебыки и белые медведи.
«Эти медведи ели что ни попадя и при случае могли бы съесть в том числе и Гиласи, – иронизирует Джони Фарагут. – Гиласи Лошака – учёного, писателя и отщепенца, покинувшего родину по велению души и то и дело возвращавшегося туда бог знает зачем».
Зачем, в самом деле? Как ни странно, этот вопрос беспокоил и Ослика. Даже теперь, когда он, казалось бы, определился с целями «визитов» (визитов к доктору), Генри нет-нет, а и сомневался в своей теории. «Модель крокодила», как мы помним, основана на приращении страха, но ведь и приращение имеет некий предел. В этом месте Ослик как раз и терялся.
Джони, видно, тоже непросто – с одной стороны у него Арктика, с другой – салон красоты. Тут что с Ириной Ясиной (Ослик на днях прочёл её «Историю болезни» и находился, образно говоря, в нежной коме). Рассеянный склероз Ирины Ясиной был, как Арктика, а беспомощность медицины – как салон красоты в Джониной интерпретации. «Добро пожаловать в „Беллуччи“, – пишет Джони. – Но на этом и всё. В состоянии запущенной болезни любой салон предстанет волшебством. Одна вывеска чего стоит, а тем более такая».
Генри заглянул в Интернет. Под фамилией «Беллуччи» там нашлись довольно любопытные (и столь же незамысловатые) персонажи. Среди них: Томас Кокширали Беллуччи – бразильский теннисист, Клаудио Беллуччи – нападающий футбольного клуба «Сампдория», ну и конечно Моника Беллуччи – фотомодель и актриса. Сеть пестрела её фотографиями в полуобнажённом виде (да в каком только виде не пестрела), но Ослик так и не понял, к чему всё это? Модель не только не возбуждала, но и убивала всякое желание. Эрекции – как и не бывало, короче.
А
Вот что пишет об этом Джони. «Словно доктор в белоснежном халате из порнофильма, Сукин то и дело появлялся в кадре, приветствовал посетителей парикмахерской, шёл мимо, брал под руку Монику Беллуччи и занимался с нею любовью на глазах у восхищённых зрителей. Пара и в самом деле выглядела великолепно». И дальше: «Кондомы? Какие на фиг кондомы! Под шумные возгласы зрителей (включая футболистов, теннисистов и онанистов из РПЦ) Сукин и Беллуччи демонстрировали образчик истинной порнографии».
Завершает рассказ довольно трогательная сцена, где самолёт Гиласи уже летит над Ботническим заливом, а сам Лошак, покинув наконец родину, переживает прилив вдохновения. Жизнь, лишённая вдохновения, – не жизнь, а вдохновение, между тем, – редкое чудо – даже мимолётное, не говоря уже о долгом и устойчивом.
За иллюминатором проплывали облака. Они проплывали и снизу, и сверху, а самолёт будто стоял на месте и лишь покачивался от ветра. «Покачивается», – подумал Гиласи. «Мысль, надо заметить, довольно смешная, – пишет Джони Фарагут, – и она каким-то образом была связана с Иисусом Христом. Гиласи улыбнулся: как-то связана, но как – он не знал и, в сущности, не мог знать».
Улыбнуться можно и без Христа (теперь уже Ослик подключился к мысленным диалогам Лошака и Джони). «Взять хотя бы салон „Беллуччи“», – рассуждал Генри. Этот салон то и дело приходил ему в голову, вызывая противоречивые чувства. Посмотришь, к примеру, и что? Салон как салон. Мало ли салонов красоты по всему миру. В любой стране (даже самой демократичной) возможна несправедливость. Но в том-то и дело – там она возможна как исключение. Как всплеск, упущение или досадная оплошность (тут и говорить нечего). Здесь же, на родине Гиласи (на родине Джони и самого Ослика) несправедливость возведена в ранг обыденности (друзьям – всё, врагам – закон). С виду – красиво (салон «Беллуччи»), а внутри – порнофильм.
Непростые размышления. Спасибо Джони.
Ослик так и видел его остриженную в тюрьме голову, склонившуюся над письмом. Джони будто писал ему последнее напутствие: «Здравствуйте, Ослик, – к примеру. – Интересный случай. Возможно, он заинтересует вас, а то и роман напишите (пауза). Возвращаясь как-то с выставки макраме, Гиласи Лошак приостановился у Янтарного проезда немного поразмыслить. И тут начался сильнейший снегопад. Постояв на метели минут пять или десять, он взглянул на своё отражение в окне напротив. И что ж? Из окна на него смотрело совершенно заснеженное существо с добрыми глазами и длинным носом, а сверху красовалась вывеска „Салон Беллуччи“. С тех пор, припоминая это происшествие, Гиласи всякий раз улыбался. В его воображении возникал смутный образ абсурда. Довольно странный, заметим, образ – основанный на порнографии (безобидно и даже весело), но вместе с тем и коварный (лучше б он ничего не видел)».