Основное богословие. Учебное пособие
Шрифт:
В заключение хотелось бы отметить следующее. Нравственность – это та практическая деятельность человека, которая способна привести его к достижению цели и смысла своего бытия, к обретению того, что и будет благом для человека. И нормы поведения человека напрямую зависят от того, в чем он определяет свое назначение. Если понимать религию как действительное и живое общение с Богом, не сводимое лишь к особому психологическому переживанию человека, «когда он способен постигать божественное как внутренний принцип своей жизни, делающий его сыновно-свободным» [60] , если предполагать живое и деятельное участие Самого Бога, которое, прежде всего, обнаруживается в даровании Богом человеку Своей благодати, силы и энергии бытия, а точнее, и самого бытия в собственном смысле этого слова, – то нравственность как реализация человеком своего подлинного призвания только тогда и становится возможной. Вера в Бога, в реальность Его бытия, есть не только теоретическое утверждение объективности нравственных норм, но – как действительное общение с Ним, – есть основание возможности осуществления утвержденных идеалов нравственности. Для христианина жизнь в Боге означает присутствие Его благодати, Его божественной энергии, к которой приобщаясь, человек становится способным побеждать в себе зло и укореняться в добре. Этот процесс в христианской аскетике принято называть обожением, в философских же категориях он может быть определен как становление условного Абсолютным, обретение подлинной свободы и неизменности в истине и добре, как устремленность и приобщенность к бесконечной мере божественного совершенства.
60
Тареев М.М. Религия и нравственность // Богословский вестник. 1904. Октябрь. С. 303.
1.2.3. Религия и эстетика
Без сомнения,
61
Снегирев В. Эстетическое чувство (опыт психологического анализа) // Вера и разум. 1891. Т. 2. Ч. 2. С. 449.
62
Бобров Е. Искусство и нравственность // Вопросы философии и психологии. 1893. Кн. 20(5). С. 2.
Для нас, в рамках определения цели, значения и сущности религии, в попытках утверждения религиозного мировоззрения, вопросы эстетики, как ни странно, имеют важное значение. Дело в том, что во второй половине XVIII – начале XIX вв. в Западной Европе, преимущественно в Германии, возникает так называемый романтизм – как реакция на плоское рационалистическое восприятие реальности, которое утвердилось в западноевропейской цивилизации в эпоху Просвещения. Действительно, на началах одного лишь рассудка составить полноценную картину мира оказывается невозможным, поскольку разум не исчерпывает всей реальности. Незадействованными в практической жизни в рационализме остаются не менее важные стороны душевной жизни человека, а именно воля и – прежде всего – чувства. Просвещенство с его верой во всесилие человеческого разума, идолопоклонством перед естественными науками и утилитаризмом в области практической деятельности не могло удовлетворить жизненных потребностей человеческого существа. Именно романтики [63] указали на необходимость участия в развитии человека всех сторон душевной деятельности. Не просто рассудок и этика общей пользы, а все начала, в том числе и художественный вкус, и эстетические суждения, должны определять практическую жизнь человека. Но при этом в романтизме сохраняется утвержденное просвещенством отрицание начал религиозной жизни, религиозного мировоззрения, потому что истоки романтизма также следует полагать в гуманистических началах эпохи Возрождения.
63
К числу наиболее видных представителей романтизма относят Ф. Шиллера, Новалиса, Ф. Шлегеля, Ф.В.Й. Шеллинга, Ф. Шлеермахера, А. Мюллера, И.В. Гёте.
Как и философы эпохи Просвещения, романтики пытаются отыскать новые, в противовес религиозным, начала жизни. В рамках романтизма была осуществлена тенденциозная попытка заменить религию эстетикой. Так, Ф. Шиллер (1759–1805), один из корифеев романтизма, в своих трудах «Об эстетическом воспитании человека», «О нравственной пользе эстетических нравов» и др., проводит мысль о необходимости замены религиозного воспитания, а значит, утверждения нравственных норм, эстетическим. Будучи «теоретиком искусства, эстетиком, он ставил искусство на совершенно самостоятельную почву, всю жизнь свою не переставая заниматься разработкой и разъяснением своего художественно-эстетического исповедания веры» [64] . Придавая основополагающее значение эстетике, отводя ей первичную роль, «Шиллер прямо указал на идею нравственности как на такую, выражение которой мы можем встретить в прекрасных явлениях» [65] . По Шиллеру, именно эстетика должна нравственно воспитать человека, сформировать его нравственное стремление. Благодаря искусству человек должен научиться быть благороднее в своих желаниях и избегать возникновения желаний низменных. Для Шиллера эстетическое наслаждение обладает реальной жизненностью и «потому так полно и радостно, что в нем находят себя удовлетворенными и чувственность, и разум, вся душа, весь человек… Он полагал, что добро и истина в их идеальном совершенстве отождествляются с красотой» [66] . Преимуществом эстетического чувства является то, что бескорыстно и возвышенно, и потому может воспитывать в добре, «удерживать от безнравственных и эгоистических действий, нарушающих гармонию мирового бытия, и таким образом содействовать созиданию идеального общежития» [67] .
64
Боборыкин П.Д. Формулы и термины в области прекрасного // Вопросы философии и психологии. 1894. 22(2) С. 99.
65
Амфитеатров Е. Историческим обзор учения о красоте и искусстве // Вера и разум. 1889. Т. 2. Ч. 2. С. 552.
66
Каленое П. Учение Шиллера о красоте и эстетическом наслаждении // Вопросы философии и психологии. 1891. № 3. Кн. 7. С. 2.
67
Каленое П. Учение Шиллера о красоте и эстетическом наслаждении… С. 21.
В свете учения Шиллера понятными становятся слова Н.В. Станкевича (1813–1840), одного из первых западников [68] , который с детства был погружен в мир немецкой романтики: «искусство делается для нас божеством».
Но может ли действительно эстетика заменить собой религию и стать существенным регулятором индивидуальной и общественной жизни? Действительно, между религиозным и эстетическим чувством есть нечто сродное и в содержании, и в способе их реализации. Религия и эстетика одинаково действуют на нас в том смысле, что обе направляют нас к высшему идеальному миру [69] , при этом чувство прекрасного, как и религиозное, носит характер спокойного равномерного наслаждения. «В религии и искусстве идеи высказываются не в отвлеченном виде, а в конкретном (образном) выражении. В религии, подобно тому, как и в искусстве, чистая идея облекается в покров образа, через что является как предмет наглядного созерцания. Догматические и нравственные понятия, которые Церковь посредством слова проводит в сознание верующих, она символически выражает в благолепных обрядах богослужения и через то сообщает этим понятиям особенную силу живо и благотворно действовать на религиозное чувство верующих» [70] . Другими словами, и религия, и эстетика являются некими объединяющими началами в человеке, связующими звеньями между теоретическими и практическими элементами душевной жизни, т. к. включают в себя оба этих элемента.
68
Западничество – противоположное славянофильству направление в русской общественно-философской мысли XIX в. Западники полагали, что все недостатки и противоречия в развитии России связаны с тем, что она недостаточно последовательно следует тем принципам, которые определяют историческое и культурное бытие цивилизованных западных народов. Поэтому они считали, что Россия должна учиться у Запада и усвоить плоды векового Просвещения. При этом западники отрицали значение религии и Православия как определяющего фактора в развитии отдельной личности и общества в целом, придерживаясь рационалистических и секулярных взглядов. Возникновение западничества связывают с деятельностью так называемого кружка Станкевича, организованного в 1831 г.
69
«Красота, прекрасное – в прежнее время представлялась как некоторое сверхчувственное, идеальное – метафизическое начало, как отражение в конечном мире явлений – бесконечной абсолютной идеальной красоты» (Снегирев В. Эстетическое чувство (опыт психологического
70
Рождественский Н. Христианская апологетика. Т. 1. СПб., 1893. С. 160.
Есть также между религией и эстетикой сходство в способах познания той реальности, к которой они устремляют человека. Речь идет об интуитивном, иррациональном (для религии – мистическом) способе познания, который предполагает непосредственное проникновение в суть предмета. Для религиозной, христианской жизни целью является соединение с Богом или обожение человека (становление его богом по благодати). В эстетической деятельности, как отмечает П. Левитов, происходит нечто подобное: «границы между “я” и “не я” сливаются, и мы теряем сознание различия между собой, как субъектом наслаждения, и его объектом… Отсюда созерцание красоты в некоторых случаях может даже более приблизить нас к истине, чем чисто теоретическое, опытное или рассудочное исследование» [71] .
71
Левитов П. Истина и красота // Вера и разум. 1894. № 11. С. 424.
Несмотря на сходство между религией и эстеткой и даже наличие тесной и неразрывной связи между ними, нельзя согласиться с мнениями, отождествляющими их, смешивающими предмет и цель религиозных стремлений с идеалами искусства: в конечном итоге такое отождествление может приводить к замене религии эстетикой и полному упразднению первой.
Различие между религиозным и эстетическим чувствами следует полагать прежде всего в их содержании, определяющемся предметами (объектами), которыми они возбуждаются в нас, и в той роли, которую они играют в нравственно-практической жизни человека. В отношении эстетического чувства следует отметить, что «в природе красоты не существует. Красота есть чисто субъективное чувство и составляет особый род удовольствия» [72] . Это субъективное по своей природе чувство вызывается в нас «такими явлениями природы или произведениями искусства, в которых с ясностью усматривается их закономерность, их следование известному закону. Сообразно роду закона, красота может быть или чисто физическая, т. е. правильность, или органическая, когда закон выражается в известном органическом сочетании частей, целесообразном отношении друг к другу и общему целому [73] , или идейная, когда явление сразу вызывает в нас известную общую идею, наглядным воплощением которой оно является» [74] . И именно возможность передачи идейной красоты может определять высшую цель эстетики и ее социальный характер как средства выражения какой-либо идеи. При этом совершенство произведения искусства определяется тем, насколько хорошо выражает оно то, что хотел передать художник. Но одно дело совершенство передачи, а другое дело – достоинство передаваемого. Именно «сюжетом определяется высота или достоинство художественного произведения» [75] . Другими словами, величие, ценность и значение искусства определяются содержанием передаваемого.
72
Иванцов Н.А. Основной принцип красоты // Вопросы философии и психологии. 1896. 3(33). С. 337.
73
Например, золотое правило архитектуры, или принцип золотого сечения: целое должно относиться к большей своей части так же, как последняя к меньшей.
74
Иванцов Н.А. Задачи искусства // Вопросы философии и психологии. 1896. 4(34). С. 451.
75
Иванцов Н.А. Несколько слов об идеалах в искусстве // Вопросы философии и психологии. 1899.11(47). С. 260.
Но здесь обнаруживается, что искусство само по себе во всех его проявлениях не может предложить абсолютного критерия для определения достоинства передаваемого. Всякое понятие о добре, истине, а значит, и красоте без идеи Абсолютного носит относительный, субъективный характер и определяется самим художником, его внутренним миром, его миросозерцанием. Художник в своем творчестве кроме требований внешней красоты (которая, как было сказано, каждым воспринимается по-разному) «удовлетворяет преимущественно тому, что более всего ему по душе, а это определяется его прирожденным, индивидуальным характером и степенью общего душевного, умственного и нравственного развития» [76] . Более того, эстетическое чувство и понятие о красоте могут носить извращенный характер и доходить до полного отрицания прекрасного и вырождения искусства. Доказательством этого могут служить те образцы так называемого «современного искусства», в сравнении с которыми бордельные росписи Помпеи обладают большим художественным достоинством. Может ли при таких обстоятельствах эстетика претендовать на главенствующее положение в личной и общественной жизни человека и заменить собой религию? Вполне очевидно, что отсутствие абсолютных критериев делает эстетику несостоятельной в качестве регулятора нравственности. Не вызывает сомнений, что эстетика может оказывать на человека благотворное влияние, приучая даже нравственно испорченную личность чувствовать красоту добра и безобразие порока. Наслаждение прекрасным также способно объединять людей, способствовать сознанию ими своего равенства и братства. Искусство всегда признавалось могущественным средством продвижения тех или иных нравственных идей, причем средством зачастую более эффективным, чем то, которое может предложить умозрение, не всегда имеющее возможность логически доказать коренные и самые простые истины, в том числе нравственные. Искусство же, воздействуя на сердце, заставляет его восчувствовать истину внутренне.
76
Бобров Е. Искусство и нравственность // Вопросы философии и психологии. 1893. Кн. 20(5). С. 12.
Произведения искусства, воздействуя на человека, производят в нем определенные чувствования, желания, мысли и могут побуждать к определенным действиям. Но далеко не всегда это влияние искусства бывает положительным, «а путем пробуждения низших инстинктов искусство может действовать прямо безнравственно и даже преступно» [77] . Искусство может внушать человеку ложные идеалы, укоренять в его сознании безнравственные принципы, приучать к чувственным наслаждениям. Искусство – меч обоюдоострый, поэтому, действительно, имея большое воспитательное значение в жизни, «искусство является мощным орудием как нравственного прогресса, так равно и растления» [78] . Поэтому искусство только тогда будет благотворным для нравственности, если будет определяться идеалами добра и правды, имеющими абсолютное значение. Абсолютность же последних может быть обеспечена наличием абсолютных критериев, которые только и могут быть утверждены в Абсолютном бытии, т. е. в Боге. Поэтому логика заставляет нас заключать к тому, что только если эстетика «станет руководиться высшими религиозно-нравственными принципами, служить высшим идеалам добра и правды, а не стремлением к чувственным наслаждениям, не желанием, угодить разнузданным вкусам» [79] , только тогда искусство может сохранить свое подлинное достоинство и служить преображению действительности согласно идеалам добра и красоты.
77
Бобров Е. Искусство и нравственность… С. 22.
78
Багрецов Л. Отношение искусства и науке и жизни с христианской точки зрения // Вера и разум. 1908. № XVIII. С. 804.
79
Левитов П. Действие прекрасного на душу (к вопросу о взаимоотношения добра и красоты) // Вера и разум. 1903. Т. 2. Ч. 2. С. 253.
Далее, эстетика не может заменить религию не только в вопросах нравственности, но и в плане бытийности как таковой, в решении жизненных, связанных с реальностью бытия вопросов. Эстетика в сущности своей далека от действительности и есть придуманное идеальное, в отношении к реальности она есть иллюзия, потому что единственно необходимо существующим является Бог, а значит, реальности жизни может соответствовать только то, что принято называть взаимообщением с Ним, т. е. религией. Эстетика может только отвлечь от горя и невзгод, от житейских проблем, но решить их она не в силах. Изменить реальность может только сам человек, но не придумав ее иллюзорное изменение, а обратившись к Тому, Кто всецело владеет реальностью, от чего и есть настоящая реальность (настоящая, потому что Абсолютное, имея причину бытия в Самом Себе, не может не существовать, существует необходимо и не является случайным в том смысле, что может быть и не быть). Поэтому молитва к Богу, религиозное чувство – это способ изменения реальности своей жизни и окружающего мира, и укореняется он во Всемогуществе, Всеведении и Всеблагости Бога, другими словами, в Его неизменной любви к человеку и в том, что Он – единственный источник бытия и реальности. В связи с этим понятными становятся слова Христа «истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: “перейди отсюда туда”, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20).