Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
– Ага!
– А теперь иди и принеси чудо-шкатулку, вон она на земле лежит. Пора уходить.
Мальчик подбежал к коробке, и когда взял ее и обернулся, деда уже не было, а прибор в его руке оказался черным шерстяным носком.
Между тем на скамейке лежал новенький «Випус 2000» слегка припорошенный снегом. Согревающее действие чудесной коробки закончилось, и Ваня поежился: то ли от холода, то ли от обиды.
Жук осторожно высунулся из-под бурой травы, покрытой ледяной коркой. Его движения сковывал холод, и усики обшаривали поверхность земли с медлительностью улитки.
Когда Ванька нес робота домой, то не мог оторваться от его металлических доспехов,
Мальчик посмотрел в темное небо и постарался представить бабушку здоровой, без костылей и с улыбкой на лице. Ваня вспомнил радость, с которой она встречала его с садика и водила в зоопарк.
Через месяц мировую общественность взорвало сообщение об уникальных ножных протезах, чей автор пожелал остаться неизвестным.
Жук поднял голову к небу, и в его глазах, размером с булавочную головку, отразилась падающая звезда. Может быть, он хотел представить себя птицей или даже целой планетой (кто знает, о чем мечтают жуки?), но за миг до рождения этой мысли, он умер от холода.
***
Предпраздник последние минуты ловила на себе восхищенный взгляд маленького человека в красной шапке. Он смотрел на нее с затаенной любовью, и в его глазах танцевало то самое пламя. Предпраздник откуда-то знала, что всякий человек всегда тянется к теплу, а значит, хозяин красной шапки поможет исполнить ее заветное желание. Она представила, как, оставляя влажный след, соскользнет по металлическим граням ее временного убежища.
Предпраздник верила, что конец окажется началом.
А тем временем высоко над Землей ярко мигнула только что рожденная звезда. На следующий день кто-то будет клясться и божиться, что был совершенно трезв, когда прошлой ночью видел в небе улыбающуюся рожицу жука.
– --
Снящийся спящим
Опять тот же сон. Раскаленная пустыня, покрытая трещинами, из которых вырываются языки багрового пламени. Над головой, очень высоко – синее небо с пухлыми белыми облаками. Пустыня и небо – словно из разных миров. Они стараются не обращать друг на друга внимания, и у них это отлично получается.
Впереди - высохшее дерево с ветвями цвета выбеленной кости. Под деревом сидит человек, обняв худые ноги и уткнувшись лбом в колени. Анатас приближается к нему, хочет заговорить, но гортань пересохла, и вместо заготовленного вопроса с губ срывается сиплый клекот. Человек вздрагивает, поднимает голову, глаза у него огромные, с расширенными от боли зрачками, единственно живые на высохшем лице-маске. Он тянет к Анатасу руки с растопыренными пальцами, то ли закрываясь от него, то ли пытаясь встать. Ему бы помочь, но Анатас всякий раз застывает, словно в параличе. Нет сил пошевелиться, нет сил даже облизнуть пересохшие губы. Голова раскалывается от напряжения, сердце бьется где-то в горле, на всем теле выступает и мгновенно испаряется под жарким солнцем пот, но паралич никак не одолеть. Человек у дерева понимает, что помощи не будет, глаза его вспыхивают яростью и сразу гаснут, голова запрокидывается вверх, а тело начинает растворяться в стволе дерева. Последними среди складок коры исчезают глаза.
Анатас всхлипывает и просыпается.
И долго лежит в кровати, пытаясь избавиться от бессильной ярости, перешедшей к нему от человека из сна. Он всегда гордился своей флегматичной уравновешенностью,
И только когда времени не остается совсем, Анатас вскакивает с кровати и начинает метаться по комнате, подгоняемый отчаянно стучащим сердцем. Хорошо еще, что места у него в модуле немного. До всего необходимого – буквально рукой подать! Кровать едва успевает скрыться в стене, а струи контрастного турбодуша уже массируют его тело, окончательно смывая остатки сна. Горячий-холодный, горячий-холодный, вон - дурь из головы! Слабость, сомнения и липкий пот – прочь, вниз, в решетчатое отверстие водостока!
А вот и завтрак – пища богов! Кофе с ароматом, идентичным натуральному, тост с рапсовым маслом и крохотная баночка клубничного варенья – пять минут блаженства в любое другое утро, но не теперь. Сегодня главное – не опоздать, не дать случайности помешать задуманному. А то пустыня и человек у высохшего дерево так и будут каждую ночь откусывать от Анатаса по кусочку, как от живого тоста. Пока как-нибудь с утра вместо него на простыне не останется только пара высохших крошек.
Три минуты на одевание, прощальный чмокающий звук дверной мембраны (и я тебя тоже люблю, дорогая! Не скучай. Может, еще увидимся!), пробежка по коридору и прыжок в зеленоватый колодец лифта. Пока летишь до нужного входа в тьюб, есть секунд пятьдесят, чтобы собраться с силами и все еще раз обдумать. Чертов сон! С него все началось, похоже, в нем – и закончится.
Подсвеченное красным горизонтальное отверстие замирает на расстоянии вытянутой руки. Красное сияние сменяется зеленым - можно входить. Нырок вперед, в плотные объятия силового поля, пульсирующего в могучей перистальтике, и тело затягивает в туннель, словно в гигантский пищевод. Все – поехали! Теперь перевернуться на спину, сложить руки на груди и расслабиться. Еще бы глаза закрыть, но нельзя. Однажды он задремал и проехал свою станцию. А пока выбирался обратно, потерял больше часа и чуть не вылетел с работы. Шутка ли – на одно вакантное место десяток живых желающих, да еще сотни спящих. Начальство церемониться не будет, аннулирует пропуск, и входная мембрана больше не пустит тебя в офис, где счастливый новичок уже сметает со стола твои пожитки в картонную коробку.
Так что лучше не рисковать, особенно сегодня. Анатас округлил слипающиеся от недосыпа глаза и стал следить за цветными змейками рекламы, увязавшимися за ним в тьюбе, словно стая коралловых рыбок за акулой.
– «Тысяча и одна ночь – абонемент на киберсекс со скидкой!» - спасибо, ребята, мы пока сами справляемся!
– «Модули с реальным видом на небо. Ипотека. Обмен на внутренние органы. Реабилитация и протезирование – в подарок» - опять-таки, спасибо. Оно надо, в обмен на собственную почку?
– «Нет больше сил? Не видите выхода? Выход есть! Драма-Центр - мир на выбор и на заказ». О, реклама родной конторы! Добрый знак!
Анатас легонько трогает пальцем мерцающую змейку, и она мгновенно раздувается от счастья, занимает все поле зрения, оттесняя подружек в стороны. Он пробегает глазами знакомый текст, кивает и касается пальцем мерцающего в правом верхнем углу крестика. Змейка вспыхивает салютом цветных искр и гаснет. Самое время. Приехали. Офис.
Над выходом из тьюба мерцает полукруглая вывеска компании. Собственная станция – чертова роскошь, но контора Анатаса может себе позволить раскошелиться.