Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка

Коллектив авторов

Изречения египетских отцов. Памятники литературы на коптском языке / Введ., пер. с коптск. А.И. Еланской. СПб.: Чернышев, 1993.— 350 с.

Лирика Древнего Египта / Пер. с египетск. А. Ахматовой, В. Потаповой; Сост., вступ. ст. И. Кац-нельсона. — М.: Худож. лит., 1965.— 158 с.

Матье М.Э. Древнеегипетские мифы. — М.: Изд-во АН СССР, 1956,— 169 с.

Сказки и повести Древнего Египта / Пер. с древнеегипетск. — М.: Гослитиздат, 1956. — 150 с. Тураев Б. А. Рассказ египтянина Сунухата. — М., 1915.— 70 с.

Фараон Хуфу и чародеи: Сказки, повести, поучения Древнего Египта / Пер. с древнеегипетск., предисп. И. С. Кацнельсона. — М.: Гослитиздат, 1958,— 263 с.

Lefebure G. Romans et contes 'egyptiens de l’epoque pharaonique. — Paris, 1949.

Lichtheim M. Ancient Egyptian literature: In 3 vol. — Berkeley: Univ. de Calif, press, 1975–1980. Walle

В. van de, Posener G. La Transmission des textes litt'eraires 'egyptiens — Bruxelles: La fondation 'egyptologique reine Elisabeth, 1948. — 71 p.

Литература о памятниках

Гуля Н. П. Дидактическая афористика Древнего Египта / Под ред. В. В. Струве. — Л., 1941. — 275 с.

Коростовцев М. А. Литература Древнего Египта // История всемирной литературы. — М., 1983. — T. L — С. 54–81.

Тураев Б. А. Египетская литература: Исторический очерк древнеегипетской литературы. — М., 1920.
– 279 с.

Brunner Н. Grundzuge einer Geschichte der altoigyptischen Literatur. — Darmstadt: Wiss Buchges, 1986.- 116 s.

Donadoni 'S. Storia della litteratura egiziana antica. — Milano: Nuova accad., 1957.— 337 p.

Posener G. Litt'erature et politique dans l’Egypte de la ХП-dynastie. — Paris: Champion, 1956. — 170 p.

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕЙ МЕСОПОТАМИИ

Древнемесопотамская (шумеро-аккадская) литература — это единая, несмотря на двуязычие, словесность народов, населявших междуречье Евфрата и Тигра в III–I тыс. до н. э., — шумеров, аккадцев, вавилонян и ассирийцев. Историю этой древнейшей литературы мира следует рассматривать на фоне становления и развития всей письменной культуры в Месопотамии. Месопотамский клинописный материал дает уникальную возможность проследить процесс вычленения собственно словесности из общего потока письменной традиции.

На рубеже IV–III тыс. до н. э. в шумерских городах Южного Двуречья появляются первые памятники письменности — глиняные таблички с оттиснутыми и прочерченными на них знаками. Эта древнейшая месопотамская письменность, развившаяся позднее в клинопись, сложилась на основе архаической системы трехмерных глиняных символов-«фишек», которой пользовались для ведения учета в общественных (храмовых) хозяйствах Шумера. Самые ранние таблички представляют собой хозяйственные документы, регистрирующие получение и выдачу продуктов и товаров на храмовых складах. Почти одновременно с такими документами, но заметно уступая им по численности, стали появляться списки знаков и слов, — очевидно, по ним обучались искусству письма будущие писцы, администраторы и чиновники.

Совершенствование раннешумерской письменности шло по линии фонетизации письма, унификации и упрощения знаков, сокращения их числа. Если первые «тексты» были лишь «памятками», понятными только составителям, то к середине III тыс. до н. э. клинопись превратилась в подлинную письменность, способную передавать живую речь. Параллельно с совершенствованием системы письма шло расширение сферы его применения. Изобретенное для нужд хозяйственной отчетности в храмах, письмо скоро стало использоваться для регистрации актов передачи собственности между частными лицами, для составления посвятительных надписей (передача имущества божеству), для ведения административной и частной переписки. Письменность завоевывает все новые и новые области «устной» культуры древнего общества: начинают записываться гимны, плачи, молитвы, издревле сочинявшиеся для общинного культа, эпические песни и т. п. Письменность осваивает традиционную сферу фольклора.

В становлении и развитии месопотамской письменной культуры важнейшую роль сыграла связанная с храмом эдубба («дом табличек» — архив, школа, склад). Именно персонал эдуббы — писцы, учителя

и ученики — был той средой, в которой формировалась словесность Месопотамии. Специфика происхождения месопотамской письменности и сопутствующий этому изобретению «бухгалтерско-архивный» строй мышления ранних писцов наложили определенный отпечаток на всю письменную культуру Месопотамии. Этим, по-видимому, следует объяснять неодолимую страсть шумерских и вавилонских писцов к каталогизации, к составлению бесконечных сводов примет и предсказаний, сборников пословиц, притч и побасенок. Стремление к максимальной полноте охвата материала, уместное и естественное в хозяйственных описях, дает себя знать повсюду и порой неожиданным образом проявляется даже в поздних литературных сочинениях. Так, автор поэмы «Невинный страдалец» (XIII в. до н. э.), начав перечислять болезни и бедствия, постигшие его героя, никак не мог остановиться, что дало повод одному современному исследователю назвать поэму «автобиографией параноидного шизофреника».

Обучение в эдуббе строилось преимущественно на копировании текстов, от простейших формул деловых документов до сложных больших поэм. В первой половине II тыс. до н. э. сложился определенный набор произведений, входивших в программу обучения писцов или в круг их обязательного чтения. Древние каталоги сохранили названия приблизительно 100 художественных сочинений на аккадском (ассиро-вавилонском) языке и 90 шумерских. В начале II тыс. до н. э. шумерский язык окончательно вытесняется аккадским из повседневного общения. Но пока месопотамская культура была жива (до I в. н. э.), шумерский язык продолжали изучать в школе, копировали древние шумерские тексты, переводили их на аккадский и даже создавали на шумерском новые произведения — своего рода «новолатинская» литература Месопотамии. Сейчас нам известна примерно третья часть этого «ядра» шумеро-аккадской словесности. Но археологи ежегодно находят новые таблички, которые превосходно сохраняются в земле, и можно надеяться, что со временем будет восстановлен весь корпус древнемесопотамских литературных текстов.

Месопотамские писцы разработали подробную классификацию текстов, относимых ныне к разряду художественных, или литературных. Правда, принципы этой классификации не всегда ясны. Возможно, в основу ее была положена манера исполнения текстов или характер музыкального сопровождения («песнь под барабан», «плач под свирель» и т. п.). В отечественной науке предложено разделять памятники древнемесопотамской словесности на четыре большие группы: дидактика, лирика, космогонические и этиологические мифы, сказания о подвигах богов и героев.

Из текстов «непрагматического» характера ранее других, по-видимому, стали письменно фиксироваться пословицы и афоризмы житейской мудрости. Краткие, удобные для запоминания, они служили прописями в древней школе. Из архивов Фары и Лбу Салабиха (ок. 2500 до н. э.) дошли таблички с древнейшей версией «Поучений Шуруппака» — сборника наставлений в житейских делах, с которыми легендарный царь обращается к сыну. Известны и более поздние (I тыс. до н. э.) редакции этих «Поучений», весьма отличающиеся от первоначальной. Подобные сборники пользовались большим успехом и составлялись во многих школах во II–I тыс. до н. э. От старовавилонской эпохи (XIX–XVII вв. до н. э.) сохранилось несколько сборников притч. Писцы не ограничивались лишь записью расхожих «мудрых мыслей», но и сами стали сочинять нравоучительные тексты. В эдуббе возник и получил развитие специфический жанр месопотамской литературы — диалог-спор. Если ранние сочинения («Зима и лето», «Пальма и тамариск», «Плуг и мотыга») представляли собой довольно бесхитростные состязания в самовосхвалении, то в конце II тыс. до н. э. появились глубокие поэмы-диалоги «Вавилонская теодицея» и «Разговор господина с рабом», предвосхитившие библейские «Книгу Иова» и «Екклесиаст». В целом месопотамская литература «премудростей» оказала заметное воздействие на библейскую.