Основы человечности. Работа над ошибками
Шрифт:
Небольшой, чёрный, в мужской руке он казался игрушечным. Но именно поэтому Тимур был уверен, что оружие настоящее.
Это было внезапно.
Действительно внезапно.
Стас и пистолет совершенно не сочетались друг с другом, словно принадлежали к разным вселенным. С тем же успехом можно было нарядить Ксюшу в балетную пачку или заставить Людвига играть на гуслях.
Гаврилов недоумённо вскинул брови. Испуганным он не выглядел, разве что слегка удивлённым.
— Не понимаю, при чём здесь Надя. Но в любом случае, мне кажется,
— Не понимаете, значит?
— Нет. Я, знаете ли, не телепат. И не надо угрожать мне вашей игрушкой, я вёл бизнес в девяностые, мне и не таким угрожали.
— И как же вы выкручивались? С помощью магии? — Голос Стаса звучал расслабленно, даже слегка иронично, но пистолет он убирать не спешил. Даже не опустил.
Ага, значит, про магию он тоже в курсе.
Почему-то эта мысль принесла Тимуру некоторое облегчение. Он не любил секреты и недомолвки, а Стас казался ему человеком, которому можно доверять.
Только вот этот человек сейчас угрожал другому человеку огнестрельным оружием. Это… беспокоило. Мягко говоря.
А ещё беспокоила реакция Фриды. При виде пистолета она сжала губы и напряглась. Тоже не была готова к такому развитию событий, но вмешиваться и окликать брата не спешила.
Растерялась? Ждала подходящего момента? Наслаждалась зрелищем?
Тимур понятия не имел, что будет дальше, и торопливо прикидывал, сможет ли в критической ситуации нейтрализовать и Стаса, и Фриду (если она займёт сторону брата). По всему выходило, что двоих он не потянет. Значит, надо выбирать Стаса, потому что он вооружён. Но что, если он в момент наложения заклинания дёрнется и выстрелит?
С другой стороны, а в чём вообще проблема? Может, пусть стреляет? Не сам ли Тимур мечтал набить Гаврилову морду, а потом хорошенько отпинать по почкам?
Но ведь мечтал, а не планировал! Кажется.
— Понимаете, молодой человек, — начал Гаврилов, но Стас перебил его скептическим хмыканьем. — Перестаньте так смотреть. Вы младше меня лет на тридцать — значит, молодой. Ну так вот, не знаю, что вам наплела та юная леди, но, мне кажется, произошло некоторое недоразумение. Ничего плохого я ей не сделал.
— Совершенно ничего? — Стас снова хмыкнул. Возможно, это было нервное.
— Абсолютно. Более того, я ей ещё и помогал по возможности. Впрочем, она не очень любила принимать помощь, так что… Ну, поддерживал, сколько мог. И пока мог.
Гаврилов говорил с такой искренней убеждённостью, что Тимур на мгновение даже растерялся. Может, они с Людвигом и Ксюшей что-то не так поняли? Может, этот старый хрыч, общаясь с Надей, действительно ограничился словесной поддержкой и цветами?
Ага, а Ксюша тогда откуда взялась? Из воздуха? Вместе со своими — явно гавриловскими — генами?
— Поддерживали? Теперь это так называется? — не сдавался Стас. — Да она же от вас ребёнка родила!
— И что в этом плохого? Дети — цветы жизни.
— Особенно когда на чужом подоконнике,
Гаврилов флегматично пожал плечами. Мол, «ну да, на расстоянии их любить как-то проще». Никаких грехов он за собой всё ещё не видел и, похоже, вообще не понимал, в чём его обвиняют.
Вот же непробиваемый!
Шевеление сбоку Тимур скорей угадал, чем услышал или почувствовал. И торопливо покосился на Фриду — ровно в тот момент, когда она ухватила его за руку совершенно ледяными пальцами. Её глаза были встревоженно распахнуты, но о новой истерике речи вроде бы не шло. Пока что.
— Станислав… как вас по батюшке? — продолжал тем временем Гаврилов.
— Можно просто Стас.
— Стасик, давайте проясним. Я, несомненно, не безгрешен, но с Надей у нас всё было исключительно добровольно. Как принято выражаться, по обоюдному согласию. Я никогда её не принуждал, не заставлял. Не знаю, почему вы решили предъявить мне претензии спустя столько лет и кем вам приходится эта девочка… Впрочем, сейчас она, должно быть, уже взрослая женщина. В любом случае, если у неё есть ко мне вопросы, пусть приходит лично, а не отправляет посредников.
Тимур опустил руку на плечо Фриды, опасаясь, что после этих слов она немедленно сиганёт вниз, но девушка не двинулась с места.
— Она не придёт. Она вас даже не помнит, — ответил Стас.
— Так в чём же проблема?
— Именно в этом. Она хочет вспомнить. А я хочу, чтобы вы никогда больше не появлялись в её жизни. А лучше — вообще умерли и не доставляли проблем людям. Понимаете, я навёл справки, пока вас искал. И ни один, верите ли, ни один человек не отозвался о вас положительно. Пожалуй, самым мягким было определение «стрёмный».
Вряд ли Гаврилову было приятно, но держался он неплохо. Казалось, его забавляла беседа, и Тимур запоздало подумал, что, возможно, волноваться надо вовсе не за его жизнь. Да, Стас моложе, сильнее и вооружён, но он совершенно не представляет, с кем связался. Пожилой маг с небольшим резервом силы — всё ещё маг! Что для него обычный человек, пусть даже и с пистолетом?
Правда, Тимур не заметил, чтобы Гаврилов успел предпринять хоть какие-то меры предосторожности, но это ещё ни о чём не говорило.
— Вы же умный человек, Стас, — покровительственно заметил Гаврилов. — Вам не кажется, что ваши с Надей желания слегка друг другу противоречат? Никто, кроме меня, не сможет ей помочь.
— Ерунда. Все знают, что после смерти колдуна заклинание развеивается само собой.
Гаврилов дёрнулся. Тимур задумался.
Да, этот принцип был настолько очевидным, что упоминался даже в детских книжках.
На самом деле в большинстве случаев мага достаточно было просто вырубить, а иногда и вовсе отвлечь, сбить концентрацию, прервать равномерное течение силы, поддерживающей заклинание. Например, щит, под которым Тимур прятался возле беседки, наблюдая за Ингой и Бурановым, мог слететь от любого неловкого движения.