Основы гуманной педагогики. Книга 2. Как любить детей
Шрифт:
Ну как? Завести нам срочно ювенальную юстицию, чтобы «догнать» Запад, не «отстать» от «продвинутых» стран? Нам помогут в этом наши депутаты всех уровней, они примут готовые законы. Поможет Запад – подготовит нам специалистов, западные банки охотно дадут ссуду на это дело. И, конечно, государство выделит финансирование в объёмах многих миллиардов.
Однако беспокоиться нам из-за этого монстра не следует. Уже нашлись облечённые властью люди, которые этим занимаются. Они сперва подготовят «общественное мнение», то есть, введут общество в заблуждение
Образование стандартизируется.
Стандартизируются люди.
Вместо того, чтобы возвеличивать воспитание в наших детях благородства и великодушия, из образовательного мира целеустремлённо, методично вытесняется воспитание. Всё делается как будто для воспитания подрастающего поколения, но по сути делается всё, чтобы именно воспитание не состоялось. Из педагогической сферы оно – питание духовной оси растущего человека – переносится в сферу юридическую.
Середина восьмидесятых годов прошлого века.
Переделкино – дачное место писателей под Москвой.
Уютная дача писателя Анатолия Рыбакова. Одноэтажный особняк, красивый. Обустроен просто, по-деревенски. Дворик небольшой, с калиткой.
Писатель уступил нам, учителям, домик на три дня.
Середина осени.
В небольшой столовой в кругу сидят:
Владимир Фёдорович Матвеев, главный редактор «Учительской газеты»;
Симон Львович Соловейчик, педагог и писатель, сотрудник «Учительской газеты»;
Михаил Петрович Щетинин, создатель щетининской школы;
Софья Николаевна Лысенкова, учитель начальных классов;
Евгений Николаевич Ильин, учитель литературы;
Владимир Фёдорович Шаталов, учитель математики;
Борис и Елена Никитины, муж с женой, создатели нового опыта по семейному воспитанию;
Игорь Павлович Волков, учитель труда;
Шалва Александрович Амонашвили, организатор массового педагогического эксперимента в Грузии.
Встречей руководят Владимир Федорович Матвеев и Симон Львович Соловейчик.
Три дня делимся своим опытом, выискивая новые идеи, которые, в конце концов, синтезировались в двух понятиях: сотрудничество и сотворчество. Но решили, что сотворчество должно следовать за сотрудничеством. Надо, чтобы учителя сперва освоили педагогику сотрудничества, а потом предложить им педагогику сотворчества. Синтез их создаст более возвышенную педагогику, которую я тогда называл гуманно-личностным подходом к детям.
Так, с лёгкой руки Симона Львовича Соловейчика, был написан наш общий манифест – «Педагогика сотрудничества». Он был опубликован в «Учительской газете» и вскоре вызвал, с одной стороны, восторг тысяч и тысяч учителей, с другой же, возмущение и негодование партийных и государственных властей, а также ярых сторонников так называемой
Вслед за манифестом началось повсеместное движение учителей за педагогику сотрудничества. Действительно, учителя были вдохновлены на творчество, они восстали против бесправия и рутины в образовании. На волне такого подъём был создан Творческий Союз Учителей огромной страны.
Творческий!
Творчество и свобода создают целостное состояние духа.
Нельзя быть творческим, но рабом в духе.
Свобода существует только, – только! – для творчества и созидания, а не для абсурда.
Свобода и творчество создают высшую организацию жизни, а не своеволие и насилие.
Свобода есть познанная необходимость, и путать её с хаосом нельзя.
Учителя, которые обрели в себе свободу, и вдохновлённые на творчество, возвышали образование, воодушевляли и вдохновляли своих учеников на познание, на самовоспитание.
Так было в 80–90-е годы XX века.
Жизнь изменилась.
Изменилась она сразу, грубо, с грохотом.
Она разрушилась.
На её место пришёл иной строй.
Закрепил ли он за учителями право на творчество, которое завоевали они в борьбе с рутиной?
Ждали, что это так и произойдёт. Но произошло совсем обратное.
Этот строй во сто, в тысячу раз больше глагольствует о свободе, но во сто, тысячу раз коварнее противодействует свободе творчества в образовании. Само понятие «Педагогическое творчество» всё более становится неудобным. Зато универсализируются понятия, которые несут смысл стандартизации и ограничения учительской самобытности, вроде «технологии образования». Технология есть система жёстких предписаний, она принуждает, подчиняет себе волю учителя, потому вдохновлять его на творчество не может и не будет.
Государство, – теперь уже капиталистическое, – во сто раз жестче контролирует образование, чем это было в любых других формациях, властно принуждает учителей выполнять его предписания.
Что может вдохновить учителя?
Может быть, система аттестации? Но её учителя боятся как огня.
Может быть, постоянная тревога и страх остаться безработным?
Может быть, давление правящей партии принимать её сторону?
Может быть, «новые образовательные стандарты»?
Может быть, единые государственные экзамены, которые стали проявлением государственного недоверия к учителю и источником новых видов коррупции?
Этих «может быть» так много, что в них светлое вдохновение выглядит как утопающий в бушующем океане. Без самоотверженных спасателей оно может погибнуть.
Что же предлагается ученикам для вдохновения на творчество?
Предлагается всепроникающая тёмная страсть, вознесённая в святой закон капитализма: конкуренция. Как ни называй её здоровой, суть её всегда будет одна: кто кого утопит.
Конкурсы, соревнования раскачивают образовательный мир – они всюду, постоянно.
Надо завоевать грамоты, медали – они пригодятся!