Особо опасная особь
Шрифт:
– Прекрати издеваться над человеком! – крикнула Лина.
– Я? Издеваюсь? Он сам над собой издевается. Слушай, Билл, у тебя есть хоть капля человеческого достоинства, а?
– Есть, – едва слышный шепот.
– Ты мужик или нет?
– Мужик…
– Тогда чего ты тут пердишь? Мы просто катаемся по ночному городу и радуемся тому, что живы. Ты умеешь этому радоваться?
– Умею.
– Ни черта ты не умеешь. Вы, брейнвоши, не живете – всего лишь существуете, переходите, как сомнамбулы, от одного удовольствия к другому и не насыщаетесь, потому что то, что достается легко, не может радовать. Сколько тебе лет, Билл?
– Тридцать два.
–
– Сорок пять.
– Опять врешь. Думаю, не меньше пятидесяти. У тебя есть дети?
– Нет.
– Почему? Ты что, педераст?
– Нет. Я женат.
– А девушке моей зачем впаривал, что холостой? В постель ее хотел затащить?
– Нет, что вы?! Я просто так… шутил. Извините ради Бога!
– Значит, ты у нас шутник-озорник, старина Билл? – Умник хмыкнул. – Ладно, вернемся к нашим баранам. Если у тебя есть жена, почему нет детей?
У нас не получилось, правда. Мы очень хотели детей. Но это так трудно сейчас – чтобы дети получились. Вы же знаете…
– Знаю, знаю. Во сколько лет ты женился?
– В тридцать пять.
– А в каком возрасте в первый раз заплатил кучу бабок, чтобы тебе вкатили геноприсадки?
– В двадцать шесть.
– И что тебе присадили?
– «Смут скин».
– Сволочь ты, – горько сказал Умник. – Ты убил своих неродившихся детей, понимаешь? В двадцать шесть ты, дурак, вкатил себе уродское средство, чтобы кожа твоя была гладкой, как у поросенка. До сих пор ты похож на красавчика с обложки гламурного журнала, но сперматозоиды твои загнулись и потеряли подвижность. Ты убил своих детей, и большая часть белых людей в долбаной, спящей сладким глючным сном Америке, делает то же самое. И не думают о том, что через шестьдесят лет белая раса здесь исчезнет, останутся только цветные, у которых нет денег на всякое биотехнологическое дерьмо.
– Но это же была качественная, патентованная присадка. Ее вводили в госпитале Кью-Гарденс, в лучшей клинике, с полной гарантией.
– Все присадки – дерьмо, – заявил Умник. – Все чуждое, что прилипает к твоим генам, делает тебя мутантом. Природа не терпит таких экспериментов. Лишь один из сорока мутантов может дать полноценное потомство. Все остальные – выродки, и участь их – вырождение. Может быть, это и правильно – Homo Sapiens достаточно помучил Землю, нагадил на ней, и теперь ему пора вымереть, сойти со сцены, освободить место для других видов. Только, знаешь ли, я и сам – Homo Sapiens, человек разумный, прямоходящий, одноголовый, одноротый, двуглазый. И очень мне обидно, что человек вымирает из-за собственной дурости.
– Вы – мардж? – озарение появилось в глазах Билла. – Чувствуется, что у вас хорошее образование.
– Мардж.
– Уфф… – Билл облегченно вздохнул, снова полез за носовым платком. – Что же вы сразу не сказали? Я, честно говоря, сперва решил, что вы просто бандит, грабитель.
– Все мы тебе сказали. Сказали, что не тронем тебя. Ты все еще не веришь?
– Теперь верю! – с энтузиазмом воскликнул Билл. – Скажите точный адрес, и я отвезу вас. Честно признаться, я имел небольшой бизнес с марджами, я даже был в Синем Квартале. Марджи – хорошие люди!
– Ври, да не завирайся, – заявил Умник. – Чтоб приличный отозвался хорошо о слике… Не бывает такого.
– Правда! Чистая правда!
– Дай мне свои водительские права.
– Зачем?
– Дай.
Хай-стэнд полез во внутренний карман пиджака, выудил твердый пластиковый прямоугольник, протянул Умнику. Выглядел он теперь намного бодрее,
– Ага, – пробормотал Умник. – И вправду Билл. Билл Райдвуд… красиво звучит. И что ты сделаешь, мистер Райдвуд, когда мы отпустим тебя? Немедленно стуканешь в полицию? И через пять минут бравые копы свинтят меня и юную леди и потащат в каталажку? А ты будешь мстительно потирать ручки?
– Ну что вы! – Билл посмотрел с искренним укором. – Как можно? Даю вам слово джентльмена.
– Бормотуну ты тоже давал слово джентльмена?
– Какому Бормотуну? – опешил Билл.
– Как какому? Тому, который угодил из-за тебя на пять лет в государственную тюрьму Орегона.
В руке Умника снова появился пистолет.
– Не знаю никакого Бормотуна, – заявил Билл, губы его задрожали. – Вы скажите, куда вас везти, и отвезу…
– Вот тебе, плохой парень, – сказал Умник, приставил пушку к шее Билла и выстрелил.
Билл выкатил глаза, судорожно схватил ртом воздух, обмяк и медленно осел, привалившись к плечу Лины.
– За что ты его? – спросила Лина.
– За Бормотуна, которого он сдал копам. За то, что он брейнвош и стукач. И вообще за все хорошее.
Старый трюк. Пушка в руке Умника – вовсе не огнестрельная. Тот самый инъектор, при помощи которого он оживил Лину.
– Откуда ты узнал про этого Бормотуна?
– Отсюда, – Умник постучал по металлической черепушке. – Я прозвонил этого Билла, получил информацию. Бормотун продал ему партию реактивов для производства аттрактивной парфюмерии – ну, знаешь, таких духов, от которых все становятся трахучими как кролики. Незаконные реактивы, само собой. Билл Райдвуд сплавил партию в Аргентину, получил навар, а потом заявил на Бормотуна в полицию. Райдвуду участие в преступной сделке списали, учитывая добровольное раскаяние, то, что он хай-стэнд, ну и так далее. А Бормотуну впаяли срок. Но суть даже не в этом. Суть в том, что как только мы вышли бы из машины, сей приличный субъект немедленно позвонил бы копам и нас с тобой замели бы в два счета. Нам это надо?
– Ты его усыпил, да?
– Усыпил. Теперь мы спокойно доберемся до дома в его машинке. А потом я поставлю водородник на автомат и он отвезет Билла домой – я узнал его адрес, это на Колониал-стрит. Видишь, какой я? Сама гуманность!
– Да уж, – сказала Лина.
До дома добрались без проблем. Умник ввел адрес, запустил автопилот и отправил спящего Билла в путь, напутственно хлопнув машину по полированной заднице. Лина стояла и озиралась, оглядывала улицу.
Ага-ага. Вполне приличный район, чистая дорога, тротуары из серой плитки, клумбы и цветочки, ряды четырехэтажных домов в спокойном конструктивистском стиле. Аренда жилья – недорого, но вполне пристойно.
– Ты снимаешь здесь квартиру?
– Именно так.
Умник пробежался пальцами по кнопкам кодового замка, открыл дверь и быстро пошел к лестнице. Лина поспешила за ним.
Квартира Умника находилпась на втором этаже. Лина скинула ботинки, с наслаждением пошевелила затекшими пальцами, включила кондиционер. Ознакомительное путешествие по апартаментам оказалось недолгим – одна большая комната-студия, прихожая, санузел, и больше ничего. Кухонька с плитой, вытяжкой и небольшим столом – прямо в комнате, отделена лишь тонкой перегородкой. Что ж, вполне обычная квартиренка холостяка. И кровать, естественно, одна – слава Богу, не односпальная, достаточно широкая. Понятно… Надеюсь, мы не будем спать валетом.