Особо опасная особь
Шрифт:
Умник, не снимая обуви, прошлепал в комнату, рухнул в кресло, вытянул ноги, откинулся на спинку и закурил.
– Жрать хочу, – сообщил он, – но сил готовить нет. Может, ты чего состряпаешь?
– Нет уж, – отбрыкнулась Лина. – Ночью есть вредно. А вот выпить… Кое-кто обещал напиться вместе со мной.
– Я тебя обманул, – сказал Умник, пытаясь придать себе виноватый вид. – У меня нечего выпить. Хотел купить по дороге, но как-то вот не получилось.
– Нечего выпить? – Лина не поверила своим ушам. – В доме нечего выпить, хотя бы пива – быть такого не может!
Она
– Это что? – спросила Лина, наливаясь тихой яростью. – Что за ботва такая? Ты все выпил, да, алкаш? Не оставил честной девушке ни капли?
– Лина, – сказал Умник, – я должен признаться тебе в ужасном, постыдном недостатке. Я не пью спиртного. Совсем не пью.
– Как это? Ты же такой… весь крутой, мужественный, настоящий мачо. И не пьешь?
– А что, мачо в обязательном порядке должны пить?
– Должны. Обязаны! В их обязанности входит бутылками поглощать вкусный скотч, коньяк, мескаль, или хотя бы просто мартини, и угощать всем этим хорошеньких девочек.
– Тогда я не мачо, – коротко сообщил Умник. – Извини, такой вот грустный факт.
– И что же нам теперь делать?
– Спать, – Умник сплющил окурок в пепельнице, устало потер глаза. – Кто первый пойдет в душ?
– Я. Дай мне какую-нибудь рубашку.
– Возьми сама в шкафу.
Лина недовольно фыркнула, добралась до шкафа, распахнула его и увидела ассортимент, мало чем отличающийся от того, что, очевидно, находилось в гардеробах всех квартир Умника – ряд плечиков с одинаковыми классическими костюмами, с одинаковыми белыми рубашками.
– А домашнего у тебя ничего нет?
– Здесь – нет.
– Ладно… – Лина небрежно сдернула одну из рубашек. – Иду мыться. Не хочешь составить мне компанию?
– Попозже… – сонно, безо всякого энтузиазма пробормотал Умник.
– Мыло-то хоть у тебя там есть?
– Есть. Полотенце на крючке. Чистое, не бойся.
– А шампунь есть?
– Нет. Зачем?
Действительно, зачем Умнику шампунь? Драить им никелированный кумпол?
Сплошной облом.
Лина вошла в ванную, закрыла дверь, запираться не стала – вдруг все-таки передумает недоделанный непьющий мачо и придет потереть ей спинку. С трудом, ругаясь вполголоса, содрала прилипший к коже костюм, кинула его на пол. Завтра снова лезть в него, в вонючий и противный, но куда ж деваться – стиральной машины нет, не вручную же стирать? Стянула футболку, сняла трусики, оглядела себя в зеркало. Н-да, совсем не та топ-модель, которой она была всего лишь пять месяцев назад. Вся в красных полосах и вмятинах от обтягивающего кевлара, уродские рубцы на груди, да и побриться бы не помешало – подмышками и еще кое где. Есть у Умника что-нибудь подходящее, хотя бы эпиляционный крем? Зубная паста, спрей для рта, пена для бритья, допотопный жиллетовский станок. Вот и весь джентльменский наборчик.
Впрочем, станок подойдет. Будем надеяться, что Умник – не носитель вирусов
– Эй, Лина! – зычный голос из-за стенки. – Там моя бритва лежит, не вздумай ее трогать! Голову оторву!
Вот же гад! Мысли читает, что ли? Подавись ты!
– Да не нужна мне твоя кривая, тупая бритва! – крикнула Лина.
Крик получился неубедительным, срывающимся на визг.
Нет, хорошенькое дело! Она, голенькая, миленькая, стоит здесь, в ванной Умника, а он торчит там в своем дурацком кресле, курит свои вонючие сигары и разговаривает с ней через стенку. Дурдом.
Он не просто не мачо. Не мужик он, вот что. Как и все марджи. Технические приспособления – всякие цереброшлемы, нейроразъемы, мнемоснаряга – убивают потенцию в корне. Лина слышала об этом. Так что нечего предаваться напрасным иллюзиям, нужно просто залезать под душ и мыться.
Что Лина и сделала.
Голову пришлось мыть мылом – в первый раз в жизни. А ничего, вполне нормально… Нужно будет взять на заметку. Заметка: «Как сэкономить штуку баксов на шампуне».
Потом Лина вытерлась полотенцем, накинула рубашку, застегнула ее на все пуговицы – нечего ходить расхристанной, да и не для кого, никто этого не оценит, – и вышла в комнату.
Умник спал в кресле, раскинув ноги и сложив руки на животе. На лице его застыло детское выражение – полуоткрытый рот, невинная полулыбка, вздрагивающие светлые ресницы. Бандана сползла набок, обнажив металлический череп. В черепе в перевернутом виде отражалась комната, и Лина вверх ногами – внутри комнаты.
Лина наклонилась над головой Умника, присмотрелась. Ага, это все же не заменитель черепной коробки, как она вначале думала. Именно шлем, туго надетый на голову. Слава Богу. Неприятно было представлять, как Умнику спиливают темя, чтобы приживить на его место никелированный купол. А эту штуку можно снять. Хотя, наверняка, снять не так просто.
Лина наклонилась еще ниже, дотронулась губами до блестящей поверхности металла. Надо ж, какой теплый, почти горячий – а она-то думала, будет прохладным. Положила руки Умнику на плечи и поцеловала его – тихо, нежно. Сухие губы марджа шевельнулись, отвечая на поцелуй, Умник завозился в кресле и открыл глаза.
– Лина… Что такое?
– Обними меня.
Умник положил здоровую правую руку на спину девушки, потянул рубашку вверх, обнажив ягодицы. Пальцы его поползли вниз, удивленно замерли на голой попе, затем осторожно погладили гладкую кожу.
– Ты помылась, солнышко?
– Да, милый. Я чистенькая. Вся чистенькая. И я не трогала твою бритву.
– Ложись спать.
– А ты?
– Посплю здесь, в кресле.
Лина приподняла полы рубашки, плюхнулась на колени Умника, обхватила его колючие щеки ладонями и повернула его лицо вверх – глаза в глаза.
– Ты с ума сошел, Умник? – спросила она. – Ну, признайся честно – сошел ведь, да? Я хочу лежать с тобой в одной постели, хочу прижиматься к тебе, целовать тебя, хочу, чтобы ты меня любил, а ты вцепился в свое кресло и дрожишь как лист на ветру. Ты совсем не хочешь меня?