Останься в Вейзене

Зарецкая Анастасия

— Думаю, всё у вас с покорением мира будет хорошо, — заметила я. — Думаю, мы можем идти? Не свалилась с меня ваша шляпа?

Вилсон повернулся, ласково посмотрел на меня и слегка поправил котелок:

— Никак нет. Вам к лицу. А спешить нам не имеет смысла. Подождём несколько минут, пока рассосётся основной поток, и заявимся аккурат к четвертому звонку. Можете не волноваться — не впустить они нас не посмеют.

— Четвертому?

— Да, — Вилсон кивнул, — а бывает по-другому?

В голове всплыли слова Феранты — она просила меня не задавать лишних

вопросов. Как же угадать, какой вопрос окажется неуместным? Единственное возможное решение: молчать, лишь изредка качая головой, соглашаясь или нет. Но ведь и головой можно махнуть не в то время, не в том месте и навлечь на себя весь гнев всего этого мира.

— В моём городе звонят три раза, — не стала отступать я. — Хотя могу и ошибаться. Давно не ходила в театр.

— Думаю, вы не ошибаетесь, — заметил Вилсон. И чрезвычайно обрадовался: — Вот видите!.. Я не осведомлен о таких простейших вещах. В каком городе вы жили, пока не пришли учить нас уму?

— Вряд ли вы о таком слышали, — улыбнулась я. — Он находится очень далеко отсюда.

Поскорее бы закончились эти несколько минут ожидания. Я уже начинаю волноваться.

— Понимаю, — вздохнул Вилсон, — я вновь задаю лишние вопросы. Извините. Однажды я поплачусь за свое любопытство. А знаете что… давайте войдем через служебный вход. Почему-то зрителей не становится меньше, не очень-то спешат к началу, а мне опаздывать нельзя — не простит…

— Ведите, — я пожала плечами.

Большего и не требовалось. Вилсон скользнул вбок, к правой стене. Затем занырнул в закуток, эдакую ступень в стене — издалека она показалась мне элементом декора, а не действующей дверью. По ту сторону нас встретила скромная комнатушка с парой вешалок и пожилой мужчина с грустным лицом и в слегка помятом костюме-тройке.

— Вилсон, — вздохнул он, — сколько раз я просил тебя не злоупотреблять полномочиями.

— Извини, Ленз! Но совсем нет настроения толкаться плечами с элитой — толкаются ведь больно. Пропустишь? Я ведь не один.

Мужчина только теперь обратил на меня внимание. Скользнул взглядом по платью, чуть дольше рассматривал котелок. Потом махнул рукой и разрешил:

— Идите уж. Только билеты покажи.

Вилсон вынул два сверкающих фольгой листка из кармана пиджака, как фокусник — потребовалось ему меньше секунды. Ленз взял билеты, рассмотрел со всех сторон, будто ожидал, что Вилсон может его обмануть. Хотя, судя по неформальному общению, знакомы они уже давненько. Оторвав от каждого билета тонкую полосу с правого края, Ленз пробубнил:

— Вот уж не думал, что опять придется работать контролером. — И повторил: — Идите. Ты знаешь куда.

Благодаря связям Вилсона, мы миновали главный холл, даже в нем не присутствуя. И оказались в фойе, которое ведёт непосредственно к зрительному залу. Роскошное место, воплощенное в цветах вина и золота. За стеклянными витринами — театральные костюмы, вдоль стен — столы, полнящиеся закусками. И ещё повсюду много людей, сверкают они не хуже окружающей обстановки.

— Нам выше, — шепнул Вилсон. — Давайте скорее, пока никто нас не узнал.

Меня

узнавать никто и не планировал, но я все-таки пошла за Вилсоном. Плавно закручивающаяся лестница привела на этаж выше. А за ней последовала ещё одна.

— Мы будем смотреть спектакль с крыши? — поинтересовалась я.

— Почти! С балкона.

Что там у нас по расположению мест в театральном зале?.. Впрочем, и без того понятно, что балконы — это нечто весьма возвышенное, и возможность посидеть на таких местах стоит немалых сумм. С каждым мгновением становится всё более неловко. И куда лезу? В сказку поверила? Не было места сказке в предыдущем моем мире, нет и в этом.

***

Вилсон привел нас к небольшой дверце, ручка которой со всей скромностью блистала бриллиантами, не меньше. Возле него стоял свой сотрудник театра, в этот раз в идеально проглаженном смокинге. И моложе лет на сорок — мой ровесник.

— Вилсон, — кивнул он. Мне показалось, что в его голосе скользнуло пренебрежение.

— Не задерживай нас, Полди, — Вилсон поморщился. Протянул билеты, и Полди лишь едва скользнул по ним взглядом. Меня он тоже не удостоил особого внимания. Видимо, спутниц у Вилсона было уже так много, что его знакомые перестали их отслеживать.

Бриллианты, вставленные в ручку, прокрутились, и мы оказались в зрительном зале. Красота — иначе не скажешь. Ряды ровных, как клавиши пианино, сидений, которые тем выше, чем ближе к выходу. Оркестровая яма с духовыми и струнными инструментами, в которой уже сидят музыканты, одетые во всё черное. Сцена скрыта за занавесом насыщенного пурпурного цвета.

И вид с балкона открывается просто прекрасный. Несмотря на расстояние, сцена будто лежит на ладони — можно рассмотреть каждый угол, не подстраиваясь под сидящих перед тобой и не задирая голову. Балконов здесь немного, восемь, и в каждом всего два кресла (обитых бархатом и украшенных резными позолоченными подлокотниками, но тем не менее).

Я заняла левое из этих кресел, чувствуя себя как минимум герцогиней. Спина выпрямилась сама собой, котелок переместился с головы на колени. На мгновение стало очень жалко, что я не потратила всю свою первую зарплату на одно из тех экстравагантных платьев, что так сильно покорили меня сегодня.

А Вилсон плюхнулся на место по соседству и заметил:

— Ужасно неудобные сидения. Особенно когда хочется прилечь.

— Зачем же лежать во время спектакля?

— Накатывает иногда. Не забывайте, я ведь ещё и болеть люблю. А искусство больную голову не лечит, скорее, наоборот.

Звонков мы услышали два. Не четыре и даже не три, но ведь мы не особо и спешили. А потом занавес нехотя расползся по двум сторонам, и спектакль начался. Он оказался необычным уже по той причине, что паузы между репликами здесь заполняли не посторонние звуки от зрителей, а музыка. Главная героиня, Сиджи, переживает по какому-то поводу — музыка добавляет тревожности; бежит — музыка ускоряется; любит — музыка замирает в самых неожиданных местах, как, собственно, замирает наше непокорное сердце.