Останься в Вейзене
Шрифт:
— У вас всё хорошо? — забеспокоилась я.
— Да, все в порядке, — ответила Лисбет тихо, — хотя, если не сложно, налейте мне, пожалуйста, воды.
На кухонном гарнитуре, вмещающем в себя лишь одну тумбу и навесной шкаф, обнаружился графин из зеленого стекла с прозрачным стаканом подле него. Я заполнила стакан наполовину и протянула Лисбет.
Она сделала несколько глотков и заметила:
— Простите. Нервы меня подводят. Ничего уже к этим годам не осталось. Постоянная жизнь в беспокойстве и страхе — и спустя полвека превращаешься в тряпье без единой опорной кости. Присаживайтесь, —
Я послушно заняла стул и предложила:
— Хорошо. В таком случае, не могли бы вы рассказать подробнее о вечере, когда произошёл взрыв?
— Ох, мой вечер, — Лисбет улыбнулась уголками губ, — не знаю, зачем вам это знать, но пускай… Ни для кого не тайна, что тогда был маскарад. Я была одной из тех, кто пытался перевести человеческую радость в монеты.
— Что-то продавали?
— Надежду. — Ещё одна улыбка. — Веру в свет, мерцающий впереди. Я предсказывала будущее.
— Интересно, — только и сказала я. А сама вспомнила шатер, в который так и не осмелилась попасть. Уж не Лисбет ли этот шатер принадлежал?
На гадалку она не похожа. Руки лишены колец, волосы собраны в низкий хвост, лишь брови подкрашены светло-коричневым карандашом. Гадалки должны быть яркими и пестрыми, как птицы.
— Вижу, что вы удивлены… Но это не основная моя деятельность. Так, увлечение, оставшееся с молодости. Для кого к сожалению, а для кого к счастью, но время сейчас спокойное… — Она провела рукой по накрывающей стол скатерти, перевела взгляд за мою спину, на прикрытое нежно-голубым тюлем окно. — Вот когда война… Тогда предсказательницы становятся в десять раз востребованнее. Девицы всё загадывают, вернётся ли суженый. Таланта к колдовству во мне нет, сын в своего отца пошёл, но кое-чему я все-таки научилась. Извините меня, Варвара, я отвлекаюсь. Поскольку желающие заглянуть за завесу незримого закончились, я собрала вещи и пошла в сторону дома, да вы и сами должны были идти по этой тропе. Здесь и конец нашей истории. У одного из прилежащих к площади домов, укрытый капюшоном, стоял некто из вашей академии и плёл заклинание. А вскоре произошёл взрыв.
— Из академии? — уточнила я.
— Именно так, — Лисбет кивнула, и из хвоста выскочила тонкая белая прядь, опустилась непокорной метелью на щеку. — Ваша методика.
— Но как вы поняли, что эта методика известна только ученикам академии?
Вспомнились предостерегающие слова Хопберга. Нечто про то несостыковки, которые могут проскальзывать в рассказе Лисбет.
Впрочем, о Хопберге вспомнила не одна я. Лисбет пожала плечами и заметила:
— Может, не только. Но я видела, как сын упражняется. Точь-в-точь те же жесты. А я видела много всякого, и ничего из других методик было не похоже на вашу.
Теперь вспомнился Гетбер. Все-таки мы некрасиво расстались. Хотя он, между тем, единственный из всего Вейзена, который хотя бы основы мироустройства пытается мне объяснить. Надо будет поговорить, когда встретимся в следующий раз…
Очень сильно надо будет поговорить, в свете-то открывшихся обстоятельств.
Я попыталась сложить руки в один из тех жестов, которые использовал Гетбер:
— Нечто вроде?
Лисбет моё актёрство развеселило, она хмыкнула, но все-таки заметила:
—
Вот ничуть не удивлюсь, если в итоге окажется, что в этом деле замешан ученик Гетбера. Гетбера, который отмахивался и говорил, что ничего заслуживающего внимания во взрыве нет.
— Вы говорите, этот некто был в плаще?
— Длинном объемном плаще, среднего роста, не поймёшь даже, парень или девушка. Больше ничего не могу сказать. Я видела руки, скрытые полутьмой, и плащ. На этом всё. — Лисбет понизила голос и добавила: — На одно надеюсь, чтобы это не мой энтузиаст оказался в итоге.
— Хопберг? — удивилась я.
— Не хотела делиться страхами, но взгляд у вас, Варвара, уж очень честный и невинный. Вы бы точно в мой шатёр заглянули, если бы прошли мимо, с такой-то верой в справедливость… Да, Хопберг. Мало ли.
— Это точно был не он.
— Он ходил на тот маскарад, — Лисбет отвела назад плечи. — Точнее, так: говорил мне, что пойдет, хотя на площади его не было.
— Думаю, на маскараде собралась вся Вейзенская академия, — я улыбнулась. — Все-таки не так много поводов для праздника.
Беседа была окончена, и Хопберг повёл меня обратно, к остановке. Тогда же я выяснила, что общественный транспорт в Вейзене все-таки существует, и даже заглядывает в менее приятные местечки, однако ходит он даже реже, чем транспорт академии под дождём. Один местный омнибус мы застали, но слишком уж худо он выглядел, так, будто готов развалиться в любой момент. Поэтому единогласным решением продолжили пешую прогулку.
Конечно, хотелось набраться наглости и спросить, что там насчёт маскарада. Попросить теперь уже Хопберга воспроизвести тот красочный вечер. Но я ничуть не лукавила, когда разговаривала с Лисбет. Хопберг не мог тот взрыв устроить.
Слишком он похож на прошлую меня. Поэтому, может, и облагораживаю его.
Таким, как он, или даже таким, как мы, не нужны бунты и взрывы. Лишь только цель, великая цель, к которой мы будем стремиться. Я в своей быстро разочаровалась, а Хопберг молодец, держится.
Знать бы ещё, чего.
Глава 7
О неожиданностях и точках зрения
И вот наступил тот самый день, которого, подозреваю, ждали многие сотрудники этой академии. По крайней мере, слушатели в моей скромной аудитории собрались самые разношерстные. Не считая учеников, привычных уже и родных, были здесь и преподаватели, и Феранта. С Ирмалиндой мы шли до аудитории вместе, так что её присутствие меня не удивляло. А вот Гетбера я не ожидала увидеть, после таких тяжелых ранений, которые я ему нанесла. Но он все-таки пришёл. Даже пиджак надел бордовый, чтобы красным огоньком маячить перед глазами.
Когда я начала готовиться к этой лекции, то поняла, что что рассказывать мне особо и нечего. Точнее, так, доклад минут на десять получился бы запросто, но в моём распоряжении — два академических часа. Поэтому пришлось обращаться к списку литературы, который, воплотившись в материальной форме, занимал половину окна в лаборатории. Впрочем, книги неожиданно меня увлекли. Основная проблема заключалась лишь в том, что я делала всё это в ночь перед лекцией. Студенческие годы закончились, а привычки остались.