Останься в Вейзене
Шрифт:
— Добралась я нормально, но спасибо за беспокойство.
Попыталась улыбнуться, и Вилсон улыбнулся в ответ. На этом обмен любезностями следовало заканчивать. Я объяснилась занятостью и ушла в привычном направлении — к лаборатории. Однако остановилась, едва скрывшись за поворотом.
Итак, как выяснилось утром, сегодняшний день у меня полностью свободен. Даже почитать особо и нечего, кроме того самого пособия по работе с камнями, до которого я никак не доберусь. Да и в библиотеку не пойдешь — предыдущие книги бы сдать прежде, чем брать новые. Но к ним я доступа не имею.
Вилсон про младшие курсы говорил.
Не то чтобы я много гуляла по Вейзенской академии,
Я вернулась к собственной преподавательской аудитории — Вилсона там уже не было. И пошла дальше.
Студентов помладше в самом деле не пришлось долго искать. Группок я насчитала целых три — выбирай, какая угодна душе. Правда, есть ещё кое-какая загвоздка: если за старшекурсницу меня ещё можно принять, то для младших курсов я оказалась слишком взрослой. Тяжесть прожитых лет легла на плечи и потушила огонёк в глазах. Я смотрела на студентов и не верила тому, что сама когда-то была такой же. Куда исчезло с лица воодушевления, где я потеряла открытость и готовность к новым свершениям?
Я присоединилась к самой многочисленной группе и погрузилась в себя, будто желала стать невидимой. Прогонят — и ладно. Хотя, судя по моей вчерашней лекции, присутствие посторонних — это для Вейзенской академии обыденное явление, даже разрешение у преподавателя спрашивать необязательно. В собственные студенческие годы на лекции других факультетов я не ходила — свои то посещала не всегда, не хватало ни сил, ни времени. И сама только пару раз видела незнакомых ребят на наших занятиях.
Преподаватель показался мне смутно знакомым — думаю, мы хотя бы пару раз пересекались в столовой или хотя бы коридорах. Надеюсь, я ему знакомой не показалась… Это был мужчина средних лет, лет на пять младше Гетбера, но на моего давнего знакомого он совсем не походил. Волосы у него заканчивались только на уровне плеч и где-то наполовину состояли из седины, пересекая темные пряди — кофе с молоком. Он был только в рубашке, без пиджака, и она выгодно подчеркивала тонкую талию и широкий разворот плеч. А прямые брюки выделяли высокий рост. Так что первую пару минут лекции я рассматривала преподавателя, но потом втянулась в повествования.
Манера его преподавания мне тоже понравилась. Хотя предмет оказался донельзя странным и нес для меня мало практической пользы. Разбирали мы, кто бы мог предположить, символы. Преподаватель раздал карточки, на которых с обеих сторон были напечатаны глянцевые картины. И все два часа мы потратили на то, чтобы разглядеть каждый угол карточки и определить смысл всех до единой закорючки.
Сначала мы натерли мозоли на глазах, рассматривая девицу в белом платье, пробирающуюся через чащу темного леса. Отталкиваясь от собственных скромных ассоциаций, я бы посмотрела сравнить её с символом чистоты и невинности — идёт ведь по лесу, а ноги белоснежные, как снег. Сам лес я сравнила бы с тяжестями, которые посылает нам судьба, и сделала бы какой-нибудь такой вывод: не сдавайся, иди вперёд в поисках истины, и однажды ты её обретёшь.
И получила бы «неуд», поскольку смысл картины оказался куда более глубоким. Девушка оказалась предательницей, укравшей нечто очень важное и ценное. Сначала своими белыми одеждами втерлась в доверие, а теперь со всех ног бежит, и пятки сверкают именно поэтому. Она в лесу, но платье целое, и в прекрасных русых волосах нет ни веточки, ни листочка, и это значит,
А несчастную сову и вовсе окрестили всевидящим оком, который с высоты своего дупла наблюдает за всеми нашими грешками, даже если мы и уверены, что надежно скрыты темнотой.
И вывод из всего этого безобразия на самом деле такой: наказание найдёт тебя, куда бы ты ни скрылся. А поняли мы это по оранжевому пятнышку между стволами деревьев. Это, понимаете, костёр, за котором сидят люди, воплощающие в себе возмездие. Такое уж предназначение у огня — очищать.
Со второй картиной дело обстояло с точностью до наоборот. Она тоже изображала полумрак, только в этот раз главным героем оказался мужчина, ближе даже к старику. Под мягким светом камина он натачивал огромный нож, практически топор, а сам смотрел на зрителей и улыбался. У меня от этой картины по телу побежали мурашки — очень уж зловещим показалось выражение лица. Будто маньяк смотрит на жертву: нет в глазах ни сомнения, ни сожаления, все уже решено, и сомнений не возникает, в чью пользу. Если бы я в жизни с таким столкнулась, у меня бы пятки сверкали ярче, чем у девицы с прошлой картины.
Но это я, глупая, интуицию слушаю. И совсем не беру в расчет горящий в камине огонь и седину в волосах. На самом деле, этот мужчина — борец со злом. И сталь в его руках святая, единственным взмахом такой можно любое чудовище лишить головы. Нет ничего страшного, что темны одежды — это лишь позволяет не раскрыть себя раньше времени. И что на губах полуулыбка — это всего-навсего радость от выполнения жизненной миссии.
Но рассказано об этом было увлекательно, не стану спорить. Но и не уверена, что ещё когда-нибудь решусь сюда прийти. Мой мир и без того пошатнулся. Не хочу, чтобы он безвозвратно рухнул.
Студенты стали уходить, и я, в чёрном платье, решила слиться с потоком мантий, чтобы не привлекать лишнего внимания. И всё-таки незамеченной не осталось.
— Решили нанести ответный визит, Варвара? — раздалось у меня за спиной. Я обернулась и неловко улыбнулась.
Вот тебе и пожалуйста. Оказывается, преподаватель знает, как меня зовут. И, с почти стопроцентной вероятностью, был на моей вчерашней лекции — вряд ли под «визитом» можно понимать что-либо ещё.
— Что-то вроде того, — ответила я, как будто пыталась оправдаться. Приукрасила: — Мне посоветовали посетить ваши лекции. Сказали, что такого… интересного взгляда я больше нигде не встречу.
— И что можете сказать? — полюбопытствовал он. — Впечатлил вас мой взгляд?
Он взял с преподавательского стола стопку цветных карточек, гранями постучал о поверхности, чтобы собрать уголок под уголком.
— Впечатлил, — не стала я спорить. — Мой обывательский взгляд воспринимал картины совсем иначе, нежели их представляли вы. Девушке я сочувствовала, а от мужчины хотелось спрятаться.
Преподаватель протянул мне ладонь, обрамленную манжетой бирюзовой рубашки. Произнес одно-единственное слово:
— Эдвин.
— Очень приятно, — я подала ладонь для рукопожатия. — Я бы представилась в ответ, но вам и так известно моё имя.
Вместо того чтобы пожать мою руку, Эдвин поднёс её к губам и оставил след на тыльной стороне ладони. И тут же отпустил, чтобы не смущать меня ещё больше.
— Я видел вас в трапезной, — заметил Эдвин. Мне потребовалась пара секунд, чтобы узнать в этом красивом слове нашу самую обычную столовую. — Если вы сейчас планируете отправляться на обед, то я мог бы предложить свою компанию. Заодно продолжим наше обсуждение. И по поводу вашей лекции у меня тоже есть, что сказать.