Останься в Вейзене
Шрифт:
— Но почему?
Мир вокруг меня крутился, будто в калейдоскопе. Просьбы, признания, предостережения…
— Я не могу сказать всей правды. Пока. Мне не хватает доказательств. Но ни взрыв на площади, ни взлом твоей лаборатории не были неаккуратностью или случайностью. Их совершали намеренно. Чтобы заставить тебя бояться.
Я не выдержала и рассмеялась. Видимо, сегодняшний вечер опьянил Гетбера сильнее, чем я предполагала… Покивала головой:
— Ага, особенно взрыв, который видели сотни.
— В том числе взрыв, — стоял на своём Гетбер.
—
Я будто пыталась доказать Гетберу, насколько глупа и несостоятельна его теория? Да разве я была хоть кому-нибудь так нужна, чтобы на меня потратили так много сил и времени?
— Кан-Амьер. Соседняя империя. Слыша ли ты о ней?
Чем глубже в ночь, тем страшнее сказки о гуляющих по округе волках. Я не стала ничего уточнять, и без того прекрасно понимала, что Гетбер заврался. Некрасиво. Нехорошо.
— Я поеду, Гетбер. Не хочу выслушивать твои сказки. И остановить меня не пытайся.
Я думала, он не станет меня догонять. Но Гетбер тенью прошёл за мной до самой остановки, и мы вместе, находясь друг от друга на расстоянии шагов двадцати, дождались омнибус.
Пришёл. Причём весьма скоро.
Не знаю, что бы делала, если бы омнибуса не появилось. Осмелилась бы вновь напроситься к Гетберу в гости? В очередной раз возобновить эту историю? Или гордость бы не позволила? Впрочем, пускай этот вопрос останется одним из тех, ответа на которых не существует.
Я знала, что Гетбер видит, как я покидаю Вейзен.
Но даже предположить не могла, о чём он думает.
Самый счастливый вечер в моей жизни грозился стать одним из самых печальных, а я ничего, совсем ничего не могла с этим сделать.
Глава 10
Иди по пепельным следам
Изнутри академия казалась настолько пустой, будто последние студенты покинули её за десятилетие до того, как я зашла внутрь. Не горели фонари в главном холле, не гудели голоса вечно занятых студентов, и даже разноцветные камни под ногами не светились, будто вековая пыль прицепилась к ним намертво и подавила сияние.
Я шла по коридорам, слыша лишь собственные шаги.
Чтобы хотя бы немного разбавить их монотонность, стала их мысленно считать, но вскоре и счёл этот показался мне монотонным. Всё бесполезно.
А ведь там, в таверне, было так много движения, шума, огней. Столько эмоций, и все из них положительные. Но я сама взяла и разрушила всё это, так что и винить теперь могу только одну себя.
Безлюдно и до невыносимого тихо оказалось даже в блоке с общежитием, хотя тут-то уж всегда можно было хоть шорохи и шепотки, но различить. Не удивляюсь, если окажется, что преподаватели не вынесли этого утомительного бездействия и все до единого уехали в Вейзен, а я за ними последовать уже не могу, меня обратно ни один транспорт не повезёт, да и ни один человек, подозреваю, не примет.
Впрочем…
Я различила звуки — нечто на стыке щелканья и потрескивания. Чем ближе к нашей с Ирмалиндой
Звуки мне не понравились. Слишком уж знакомы они тем, кто хотя бы немного прожил в каком-либо из миров.
Ещё больше не понравилось мне исходящее от двери тепло.
Я коснулась металлической ручки, но тут же отдернула ладонь. Горячо.
Нас учили — если дверная ручка обжигает, совсем не нужно идти туда, куда эта дверь идёт. Нужно бежать через окно; но ни одного окна в коридоре не было, а я слишком сильно не верила в происходящее, чтобы просто так взять и уйти. Я достала ключ, вставила в щель, попыталась провернуть — дверь оказалась открытой. Ещё интереснее.
Натянув на ладонь рукав платья, резко опустила ручку вниз. Дверь поддалась.
Этой своей глупостью я сделала одновременно и хуже, и лучше.
Теперь я знала, что наша квартирка действительно горит. Причём горит с коридора. Огонь уже почти переварил шкаф с верхней одеждой и обои на стенах, а ещё слегка покусал двери, ведущие в спальню Ирмалинды и в ванную комнату. Моя дверь пострадала больше. В дверном полотне огонь уже проел дыру, и сейчас со всей скромностью заглядывал во внутрь.
Но также я дала огню свободный доступ к кислороду, а оттого он на моих глазах начал становиться всё злее, агрессивнее и ярче. Если продолжу наблюдать, увижу, как он сжирает обе комнаты и выходит в коридор, и уже это может обернуться для Вейзена катастрофой.
И почему имя моё значит возгорание пожара, а не его тушение? Так я бы знала, что нужно говорить, и попыталась бы исправить ситуацию, но сейчас — я совершенно ничего не могу.
— Ирмалинда! — я произнесла это громко, чтобы перекричать огненный скрежет, и замерла, но не расслышала голоса соседки. Значило это одно из двух: либо Ирмалинда ушла из комнаты раньше, чем начался пожар, либо она не в состоянии ответить…
Мне срочно нужна помощь.
Дверь я захлопнула, не особо надеясь, что застану её нетронутой, когда вернусь. И побежала по коридору, куда глаза глядят. Куда все могли подеваться? Субботнее собрание? Вряд ли. Совместная прогулка по парку? Я на мгновение остановилась возле окна, но под светом фонаря не разглядела и одинокой фигуры. Даже ужин уже закончился давным-давно. А мой так и подавно был будто бы в прошлой жизни… Такой счастливой и, главное, беззаботной, не то что в нынешний момент!
Не знаю, как долго я ходила по коридорам. Мне-то начало казаться, что я никогда из них не выберусь, что я попала в свой собственный ад; но на деле могло пройти и всего лишь минут десять, прежде чем я наконец вышла к свету и голосам, когда проходила мимо трапезной.
Неужели ужин задержали?
Я ворвалась внутрь стремительным вихрем. И попала, кажется, в самый неподходящий момент. Впрочем, разве может идти речь о подходящих моментах, когда на кону, весьма вероятно, зависит жизнь человека? А то и нескольких.