Остап Бендер в Крыму
Шрифт:
— Нет, я хочу играть на выстрел! — и повторил: — Играю на выстрел!
Сопов умолк, оборвав аккорд. Некоторое время смотрел на Барсукова и ответил:
— Хорошо. Ставлю свою жизнь. Мечи, Вадим. Кира обвела взглядом обоих и сказала:
— Пригласили меня, а сами будете играть в карты? Лучше выпьем, а? Барсуков швырнул колоду и взял стакан:
— Твои уста, девочка, истину глаголят!
Сопов налил Кире, всем, хотел налить себе и отметил:
— Ну вот, вина ни капли, это же свинство, господа!..
Барсуков,
— Бабка, дуй к татарину… — бросил пачку денег, — и парусом вино сюда, старуха, ну!..
— Ох, господи, да неужто попили мало… — взяла деньги та и, выходя: — Прости мя… Вот аисты…
Барсуков снова уставился на Киру, затем спросил:
— Ты кто, девочка?
— Никто… — улыбнулась та, отпивая вино.
— Чем занимаешься? — сделав глоток вина, спросил Барсуков.
— Служу в порту.
— Это хорошо, девочка, хорошо… — взглянул он многозначительно на своего дружка. — Нужное дело, а?
Сопов кивнул и ответил:
— Еще как! А чья ты, красавица? — спросил он.
Кира снова отпила вина из стакана и, смеясь, ответила: — А ничья… Барсуков придвинулся к девушке и наставительно зашептал:
— Живи, дитя мое, живи всеми силами души… Твое счастье, что познакомилась с нами. Не бойся, никто не обезобразит любовью твою юность… Свободный не любит и не требует любви…
— И от меня тоже? — обиженно спросила Любка.
— Помолчи! — выпил залпом. — Отелло — это средневековый костер, инквизиция, дьявольская гримаса… Ромео и Юлия… О, я знаю, ты тайно вздыхаешь по ним… Это старый хлам… Мы ломаем сверху донизу все…
— Кто это мы? — спросила Кира.
Барсуков поводил хмельным взглядом по девушке и сказал:
— Ты слушай, девочка, слушай, не перебивай. Мы сожжем все книги, разрушим музеи… Нужно, чтобы человек забыл тысячелетия. Свобода в одном: священная анархия… великий фейерверк страстей. Нет! Любви, покоя не жди, девочка… Я освобожу тебя… Я разорву на тебе цепи невинности…
— Вадим! — вскричала Любка ревниво.
— Я дам тебе все, что ты придумаешь, между двумя твоими объятиями… — продолжал тот, не обращая внимания на возглас своей любовницы. — Проси, сейчас проси… Быть может, завтра будет поздно.
Любка уже более спокойно и просительно потянулась к Барсукову:
— Вадим, ты мучаешь девушку, которая совсем не понимает, о чем ты говоришь.
Барсуков вскочил и грохнул кулаком по столу и вскричал:
— Любка, застрелю! Коснись только пальцем этой женщины!
Вошла Коростылева с бутылками в руках, поставила их на стол и нагнулась к Барсукову:
— Милок, там тебя какой-то беспризорник добивается. Барсуков вскочил:
– Іде он?
— Под акацией дожидается, аист.
— Яшка, кончай гулять… — он быстро направился к выходу, остановился и сказал Кире: — Пардон, мадемуазель,
Сопов уже встал, оправил одежду и пошел за Барсуковым.
— Ну, вот, а говорили… — обиженно протянула Кира. Барсуков обернулся, вернулся и галантно поцеловал руку Кире:
— До скорого свидания, девочка… Взглянул на свою любовницу и строго ей:
— Любка, смотри мне!..
— Да, уж смотрю… — усмехнулась она.
— Ох, господи, пора и мне на покой, милашки, — встала Коростылева. — Загулялась я тут сегодня… — сказала она, когда Барсуков и Сопов вышли. Она перекрестилась на иконку в углу и вышла из комнаты.
— Ну, и я пойду, на работу завтра рано… — встала и Кира.
— Да, куда ты, посиди еще. Сейчас выпьем… — налила вина в стаканы Любка. — Эх, жизнь наша сучья… — Выпила свой стакан залпом.
Сделав глоток, Кира спросила:
— Ты что же, нигде не работаешь?
— А зачем? — хохотнула та. — У меня Вадим есть, девушка. — И добавила: — Пока есть…
— Почему «пока»?
— Ты думаешь, я у него одна? И в тебя вот, вижу, втюрился он. Иди знай, что у него на уме… Может, меня и бросит.
— Поверь, я не хотела… Ты сама уговорила меня прийти. А мне так не хотелось, так не хотелось, как чувствовала…
— Да ты, как ты. Какой тебе упрек тут. Но все же… — усмехнулась Любка и замолчала.
— Что «все же»? — немного выждала, затем спросила Кира. Любка снова выпила, качнула головой и со вздохом ответила:
— Да, разве тебе все объяснишь вот так сразу, разве ты все поймешь…
— А кто он, Вадим этот?
— Он? — взглянула на девушку Любка и негромко промолвила: — Он большой и страшный человек. Очень… Эх…
— А с ним тот, тоже такой?
— Яшка? Одной масти и из одной колоды. Во всех делах правая рука Вадима. Кира помолчала, затем спросила:
— В каких же делах они сейчас могут быть, Люба? Карточки, трудное время, работаешь только ради хлеба куска…
— Приживешься если, то сама узнаешь то, что тебе знать будет положено…
— Наверное, и фамилия у твоего Вадима аристократическая, — мечтательно проговорила Богданова.
— Фамилия как раз у него не знатная… — усмехнулась та, — Барсуков… Кира вскочила, как ошпаренная и бросилась к дверям с возгласом:
— Барсуков?!
— Стой! Куда ты?! — бросилась Любка за ней: — Стой, дуреха! Стой!..
Через какое-то время Кира Богданова с удрученным видом была в кабинете Железнова. Он стоял за своим столом и сетовал:
— Эх, Кира, Кира, провалить такое дело! Да, разве же можно поддаваться своим эмоциям при выполнении задания?!
— Она когда сказала: «Барсуков», так я… Петр Иванович… я… я…
— Я, я… Где же твой холодный ум? Эх, как многому нам надо еще учиться, как многому., особенно выдержке, Богданова. И что же дальше было?