Остап Бендер в Крыму
Шрифт:
Окрыленный возвратом денег и тем, что преследование органов им здесь не грозит, Остап подписал протокол своей фамилией и выбежал к своим друзьям. Те, истомившись ожиданием своего предводителя, увидев Бендера, выскочили из машины к нему.
— Вперед, мои дорогие детушки-голуби! Вперед! — весело выпалил возбужденный сын турецко-подданного, — Получите свой сказочный пояс Шехерезады, Шура Шмидт! И ваши законные удостоверения!
— Ох, командор! — бросился обнимать Остапа эксперт киевского ДОЛАРХа.
— Остап Ибрагимович! — преданным взглядом поедал великого деятеля Козлевич, пошевеливая своими неизменными усами.
— Ну-ну-ну
— Нет, нет, ведь если по справедливости, так как же можно говорить, что Бога нет, командор, Адам!.. — восклицал Балаганов, садясь рядом с Козлевичем, который уже завел свое любимое детище. — Ведь это же… — всхлипнул он, поглаживая денежный пояс. — И пусть язык вывернется наружу у тех, кто утверждает, что Бога нет, братцы мои дорогие, — высказался ставший более боговерующим бывший названный сын лейтенанта Шмидта.
— Да, детушки, если бы я назвался своей двойной фамилией, то погорели бы, как пить дать. С гэпэушниками шутки плохи, братцы. Ведь наши подлинные документы они изъяли у бандитов…
— Ох, командор, Бог отвел от нас это, — перекрестился Шура.
— Да, Остап Ибрагимович, если бы вы назвались иначе… Не иначе, Бог-таки вразумил вас, — отметил Козлевич.
Выехав с Соборной площади, где находился городской отдел НКВД с подотделом ГПУ, «майбах» поехал по проспекту Нахимова.
Разузнав у прохожих, где находится Херсонесский музей, компаньоны вскоре выехали на Севастопольскую. Подъехав к воротам музея, Бендер с Балагановым отправились на встречу с бывшей графской горничной. А Козлевич занялся тщательным осмотром лимузина, протирая его до блеска, радуясь в душе, что повреждений на нем нет.
Войдя на территорию древнего города — Херсонеса Таврического — Остап и Балаганов приостановились, глядя на беломраморные колонны вдали, на каменные стены и башни, изъеденные временем, на церковь с почерневшими стенами и куполами. Увидев храм, Балаганов быстро осенил себе крестным знамением. Бендер сделал вид, что не заметил этого. У встречного человека, похожего на монаха, компаньоны узнали, что сам музей находится в зданиях монастыря. Идя туда, друзья увидели вдали на возвышении прямоугольную каменную арку с подвешенным к верхней ее части большим колоколом. А дальше, за аркой, и вдаль, и вширь, синело море, переливаясь в лучах вечернего солнца.
— Что, музей уже закрыт? — спросил Бендер сторожиху, лицо которой появилось за стеклом двери, когда он постучал.
— Закрыт, закрыт, граждане! — прокричала та в ответ, — Завтра приходите, завтра. — Кроме заведующей никого здесь сейчас нет. — Да меня вот…
— Нам нужна Анна Кузьминична, уважаемая. Мы из Симферополя к ней с приветом от ее маман, понимаете? — улыбаясь во весь рот своей приветливой улыбкой, пояснил великий искатель. — Как ее найти, подскажите, любезнейшая?
— Не ведаю, товарищи. Разве, что вот заведующая… — исчезла за стеклом двери дежурная.
Вскоре перед компаньонами появилась пожилая, интеллигентного вида, женщина в очках.
— Заведующая античным отделом, — открыв дверь, представилась она. — Южина… Чем могу помочь, товарищи?…
Бендер обворожительно улыбаясь, изложил просьбу:
— Не будете ли так любезны, уважаемая, сообщить нам адрес Анны Кузьминичны, у нас поручение от ее маман из Симферополя, передать ей кое-что, уважаемая.
— Сожалею,
Едва единомышленники-искатели отошли от двери, как увидели бегущего к ней человека, одетого в пропотевшую рубаху рабочего. Подбежав к двери, он за-тарабанил в нее и прокричал:
— Эй, ученые, ученые музея!
И когда в дверях вновь показалась Южина, он громко и быстро ей проговорил:
— Копали и наткнулись на какие-то плиты с древними надписями!..
— Где копали?! — взволновалась заведующая античностью музея.
— Да рядом! Там, где будут строить! — пояснил землекоп.
И когда он вместе с Южиной пробегал мимо, то говорил волнуясь:
— Нас же предупредили, гражданка ученая, что если найдем… Может, там и золото под плитой будет…
Сотворившие себя археологами, компаньоны деловито зашагали за ними.
— Это древняя могильная плита, товарищи, из некрополя древнего Херсонеса, — сказала Южина, когда все окружили найденную рабочими и уже очищенную от земли плиту.
— Что же там написано, на плите, товарищ ученая? — спросил один из землекопов.
— Написано по-гречески примерно следующее: «Сыну воздвиг своему, усопшему Кенолису, эту гробницу отец, виноградарь…»…
— А вот еще кусок какой-то плиты найден. Посмотрите, товарищ… — подал кусок мрамора другой рабочий.
— О, Боже! — воскликнула Южина, когда прочла вслух:
— Гикия!..
— Почему это слово вас так взволновало? — спросил Бендер. Заведующая Античным отделом музея сняла очки, протерла их носовым платком, одела снова и, внимательно, как-то благоговейно смотря на камень с высеченными литерами, ответила:
— Гикия — это имя легендарной героини Херсонеса, уважаемые… — И, покачав головой, промолвила: — Если это та Гикия…
— Расскажите, товарищ ученая, — попросил пожилой рабочий. И к его просьбе присоединились другие. — Дело к вечеру, работа сегодня закончена… — снова послышались голоса подтверждения. Не удержался и Бендер, сказав:
— Очень интересно узнать, товарищ Южина.
— Хорошо. В виде благодарности рабочим за ценную находку и бережное отношение к ней, — улыбнулась женщина и начала свой рассказ: — Херсонес был основан в пятом веке до нашей эры выходцами из города Гераклеи на южном берегу Черного моря. Основную массу населения составляли греки. Херсонес занимал площадь около 36 гектар с населением 20 тысяч человек, включая рабов. Самым крупным соседом Херсонеса было Боспорское царство в Понтикапее, нынешняя Керчь… — оглядела рабочих Южина, убедившись, что ее внимательно слушают, она продолжила: — Херсонесом тогда правил Ламах. Архонт — это выборный представитель знатных семейств города. Архонт Ламах был очень богат, имел много золота и серебра, скота и земли. Дом его — большое квадратное здание — был настоящим дворцом. У архонта Ламаха была единственная дочь по имени Гикия. Среди девушек города она выделялась красотой и умом.