Остаться в живых
Шрифт:
Ширин опять покачала головой, глядя на меня печально и иронично.
— Упрощаешь, — сказала она. — А еще… ты не делишь свою землю с другими.
Делю, — возразил я. — С Даллахом. С вездесущей Лани и Вагабром, с Ревалем. Да со всеми остальными.
— Нет, — усмехнулась она. — Элезия — полностью твоя. Ты там главный. Остальные — так, дополнение. Несколько очагов, не более. Подумай… Чем больше тебе поклоняются, тем больше у тебя возможностей. Я, например, не могу вырасти до гигантских размеров, когда летаю. Могу увеличиться вдвое, но это мой предел. А хотела бы. Эрлен и этого не может — у нее только один, статичный размер ипостаси — очень большая хищная кошка. Она не может присвоить неживую материю, когда обращается — тряпки теряет. Ты при обращении
— Ну, мы вообще разные, — проворчал я. — Сами ипостаси, как мне кажется, изначально наделены разными возможностями.
— Если ты подерешься с Гевором в теле ипостаси, кто победит?
— Не получится у нас поединка, — улыбнулся я. — Он на земле, я в небе. От меня он увернется, а до меня не допрыгнет. Фарс, а не поединок.
— Хорошо, а если с Нигейром?
— Я не представляю Нигейра живьем, — признался я. — Как, впрочем, и все мы. Но думаю, против Змея в боевом облике мне не выстоять ни в небе, ни на земле.
— Что если кто-то из нас хочет изменить возможности своей ипостаси и ищет для этого пути? — предположила она.
— Думаешь, Либрум Аспида хранит ответ?
Ширин пожала плечами.
— Почему нет? Наги прошлого знали и умели во много раз больше, чем сейчас. Но знаешь… Насчет боя с Нигейром, — она лукаво улыбнулась. — Я бы поставила на тебя.
Я поморщился.
— Я в тебя верю, — заключила Ширин.
Глава 19. Наган Карх
Юлька с тоской смотрела на невероятные, белоснежные пики гор на чистейшей, незапятнанной облаками лазури. Солнце и холод. Воздух настолько свежий, что, кажется, имеет собственный вкус. Глядя на вечнозеленые горные долины, лежавшие у их подножья, накатывало умиротворение и покой, но стоило отвернуться, и все мгновенно возвращалось: пустота, страх, безысходность. И жуткие — черные и пустые, затягивающие, парализующие волю глаза хозяина Наган-Карха.
Эх, если бы ей попасть сюда в других обстоятельствах… например, путешествуя по землям Ар-Соль в веселой компании друзей. Прийти в замок на экскурсию, разглядывать фрески, обильно украшающие его стены как внутри, так и снаружи, посидеть за столом в огромной библиотеке, с восхищением и ужасом задирая голову вверх, к сводчатому потолку, и пытаясь представить, как это люди забираются на такую высоту, да еще с толстенными фолиантами в руках, да еще и не падают. Побродить по стенам, издалека любуясь сочной зеленью горных долин с их крохотными часовнями, аккуратными домиками, рыжими петлями наземных дорог. Вдыхать сладкий воздух, от которого чуть кружится голова, и ощущать себя пьяной от счастья.
Вместо этого она изо дня в день бродила по замку Нагов, как привидение, с тоской вспоминая диковатых и добродушных хойгоров и их непритязательную, незатейливую, но такую уютную и простую жизнь. Здесь, в этом удивительном месте из древнего камня, стекла и стали на окраине Кархи, цитадели ордена Аспида, ее навязчиво преследовали тени. Тени шестилапых тварей на фоне грязно-алого неба, черных далеких скал, равнодушных людей в сером, стремительных фигур в черном, синем и золотом, и пугающая тень иссиня-черной огромной птицы, на несколько мгновений закрывшее небо, Саша, отважно бросившийся на врагов с одной лишь перчаткой, и смеющийся, болтающий ерунду Димка…
Его так и не нашли. Никто из воинов — ни Пауки, ни Наги — его не помнили. Не помнил и Саша, которому в горячке боя происходящее казалось обрывочным и скоротечным. Юлька самолично обошла всю местность вокруг перевернутых саней, пытаясь разобраться в следах, но ни живого Румянцева, ни его тела, ни девушек не обнаружила. Они или действительно столкнулись с нэргами, или были увезены
Наги, высоко оценившие Сашино мастерство, сразу же предложили ему уйти с ними в цитадель. Саша, покосившись на Пауков, которые методично и сосредоточенно зачищали территорию от остатков нэргов, немедленно согласился. Юльку он представил, как свою сестру. На "сестру" посмотрели с равнодушием, словно она вещь бездушная и ненужная, но захватить с собой милостиво согласились.
Делать в Наган-Кархе ей было решительно нечего, впрочем, как и когда-то в Рамьене. Саша целыми днями был занят. К нему приставили персональных учителей, преподававших ему не только воинское мастерство, но и историю и философию Ордена. Она ходила смотреть на занятия, слушала рассказы наставников и честно пыталась читать книги, взятые в библиотеке. Но общее подавленное состояние мешало ей понять самое главное: что же ей теперь делать. Она просто жила, разменивая один серый день на другой и стараясь не думать о будущем.
Она надела пушистое вязаное пальто и шапочку и, бросив косой взгляд в зеркало, уныло побрела по лабиринту стеклянных коридоров к выходу из цитадели. Никто не запрещал ей выходить в город. Никто, по большому счету, не интересовался, что она делает и чем занята. Наги поклялись, что защитят их обоих от гнева Ворона. Им выдали новые идентификаторы, на которых они оба обнаружили неплохие по здешним меркам суммы денег, и которые никто не мешал им тратить. Она повадилась гулять по Кархе каждый божий день, методично исследуя столицу Ар Ирнана и пытаясь понять, чем живут ее обитатели. Она заходила и подолгу сидела в кафе, наблюдая за текущей мимо жизнью, столь сильно похожей на жизнь ее родного мира, и в то же время — столь отличной от нее. Она возвращалась в цитадель и находила Сашу, чей круг знакомых пополнялся теперь каждый день, изредка присоединялась к его компании, но в разговорах не участвовала. Ей было нечего сказать. Обитатели цитадели, наги всех рас — а здесь были и свободные, и Двуликие, относились к ней с теплотой и скрытой симпатией, да и женщин здесь тоже хватало, но Юлька держалась особняком. У нее никак не получалось влиться в их сообщество. Причиной было то же самое, что и с хойгорами — отсутствие общности.
Слишком далекие, слишком чуждые, они не были ее миром.
Философия завоевания была их сущностью. Любовь к оружию — любому — частью души. При этом к убийству — умерщвлению живого — наги относились с удивительной для адептов войны брезгливостью. Они стремились к победе, используя искусство покорения и завоевания, они изобретали и совершенствовали оружие, которое могло мгновенно истребить на месте любого врага или остановить, подчинить бескровно любое живое существо. Столкновение с противником рассматривалось ими как повод продемонстрировать наивысшее мастерство владения оружием и своим телом. Виртуозная победа в наикратчайший срок самым оптимальным способом была для них самоцелью. Они всегда были готовы к смерти и относились к ней, как к естественному продолжению бытия, просто в другом энергетическом состоянии — в том, что здесь называли Некросом.
Их всех отличала одна внешняя черта — эмоциональная сдержанность, этакая "змеиная" холодность, и серьезный, гипнотически пристальный взгляд, словно они всегда задавали тебе вопрос, готов ты или нет к этому самому переходу в небытие, любым из тысячи доступных им способов. Юльку поначалу пугала, а потом стала смешить, их словно нарочитая серьезность: на любой, даже простейший вопрос, они отвечали так, будто от их ответа зависела судьба вселенной. Постепенно она привыкла, научилась не спрашивать их по пустякам, а потом и подшучивать над ними. Шутки дети Аспида, к счастью, понимали, и даже могли все также сдержанно пошутить в ответ.