Остаться в живых
Шрифт:
Я уставился на него с идиотской ухмылкой, раздраженный самим предположением, что такую чушь можно воспринять всерьез.
— Хватайся за любую хорошую мысль, даже если она исходит от врага, — наставительно заметил Лэнки. — А это, сдается мне, вовсе не плохая мысль! Ты жаждешь вернуться под крылышко закона, верно? Ты чертовски сильно хочешь этого. Но, чтобы тебе позволили вернуться, надо заплатить. Правильно? Ну а тут тебе называют цену. Ты принесешь закону голову Дона Педро на блюдечке с голубой каемочкой, и закон конечно же снова заключит тебя в объятия, назовет славным малым и забудет
Глава 30
В ЗАСАДЕ
Говорят, только помяни черта — и он тут как тут. Я хочу рассказать вам об одном странном совпадении, подтверждающем эту пословицу. Случилось это не вдруг, а приблизительно через полчаса после того, как мы заговорили о Доне Педро. Лэнки потихоньку, шаг за шагом растолковывал мне свою мысль, и я уже всерьез начал ею интересоваться, как вдруг мы услышали стук копыт и выстрелы, точнее, беспорядочную стрельбу.
Мы кинулись к кромке кустарника, и сквозь сплетение ветвей я увидел троих всадников, скакавших на до смерти загнанных лошадях.
Самое удивительное — что ни одна из этих бешено нахлестываемых и шпоримых животин, издыхающих от усталости, ни на голову не могла обогнать своих спутников. Сидевшие на них парни выкладывались почище жокеев в забеге на главный приз самых крупных гонок. Это и понятно, ибо на сей раз они боролись за нечто куда более ценное, ведь жизнь, как ни крути, любому человеку дороже всего.
Сзади, растянувшись мощным полукольцом, скакали еще четырнадцать всадников на усталых лошадях. Да и эти мустанги изрядно утомились, но, судя по посадке головы и мощным движениям крупа, все-таки были не настолько загнаны, как три несчастные коняги впереди.
Такое часто случается, когда большая группа преследует одного или нескольких беглецов. Те, за кем идет охота, вынуждены постоянно отдавать все силы, тогда как отряд может позволить своим спринтерам ненадолго вырваться вперед и отчаянно гнать противника, а когда те устанут, выпустить других, дав спринтерам отдохнуть в тылу. Отдышавшись, они опять опережают всю команду и задают преследуемым новую гонку не на жизнь, а на смерть.
По-видимому, нечто подобное происходило и в погоне, конец которой мы наблюдали, и конец этот, вне всяких сомнений, должен был наступить очень скоро, ибо те трое гнали вниз по долине к небольшой речушке, туда, где обычно был брод. Об этом я мог догадаться по глубокому следу, протоптанному множеством копыт на противоположном берегу. Но сейчас этот брод стал абсолютно непроходим, о чем я тоже прекрасно знал, так как ежедневно водил туда на водопой наших мустангов. Либо высоко в холмах прошли дожди, либо где-то на вершинах гор растаяли зимние снега, но, так или иначе, поток этот мчался теперь как целое стадо полосатых чертей.
— Тем троим — конец, Лэнки, — вздохнул я.
— Да, их уже догоняют, — рассудительно кивнул мой друг, глядя на эту сцену сквозь прищуренные веки. — Но возможно, они сумеют добраться до реки, а там, дальше — лес.
— Реку сейчас ни за что не переплыть, — возразил я. — Она ревет и бушует, что твой ад. Если б ты хоть раз в ночной тишине навострил уши, даже тут услыхал бы, как переговариваются водяные черти.
— Ну,
Это был такой длинный и крепкий детина, что мустанг под ним казался карликовым. Судя по росту, он, должно быть, и весил немало, однако ухитрялся на полголовы опережать спутников.
Вот он обернулся в седле, у плеча сверкнула винтовка, и грохнул выстрел.
— Красиво, ничего не скажешь, — проворчал Лэнки.
Один из преследователей упал вместе с лошадью.
Я в ужасе закрыл глаза, а когда снова открыл их, лошадь так и не поднялась, но человек рванул за беглецами пешком, отчаянно стреляя на бегу.
— Тот, длинный, умеет обращаться с оружием, — одобрительно бросил Лэнки, — но и ему не уложить всех четырнадцати. Да, и самый меткий стрелок не в силах каждый раз попадать в цель, отстреливаясь на полном скаку.
Пока он говорил, верзила снова обернулся в седле и одну за другой выпустил еще две пули, но никто из преследователей на сей раз не пострадал. Они ответили мощным ружейным залпом, и ветер донес до нас отголоски ликующих воплей.
Это было чудовищно. Так собаки травят измученных, гордых оленей.
— А не можем ли мы попытаться как-нибудь их остановить? — взмолился я.
— Знаешь, сынок, за этими молодцами гонятся не просто так, они и впрямь смахивают на тех, по ком плачет веревка, — заметил мой спутник.
— Помоги им Господь! — воскликнул я.
Я прихватил с собой винтовку и сейчас инстинктивно вскинул ее к плечу, но успел сообразить, как это глупо. Я не имел права стрелять в одну группу людей, спасая другую, пока не выясню, кто есть кто и в чем здесь дело. Но как только я опустил дуло, Лэнки сказал:
— Не такая уж плохая мысль, сынок. Дай-ка винтовку мне, а?
Он забрал у меня оружие, встал на одно колено и выровнял прицел.
— Прекрати, Лэнки! — возопил я. — Не стреляй!
— Отстань, Нелли, — фыркнул он. — Сперва ты просишь меня помочь тем парням впереди, теперь боишься, как бы я не поцарапал их преследователей. В этом нет никакого смысла, сынок. Ты напоминаешь мне джентльмена, которого я знавал в Канзасе. — Лэнки продолжал прицеливаться, и я наблюдал, как дуло медленно и плавно смещается чуть влево, следуя за движением лошадей. — Так вот, напротив его мясной лавки стояла еще одна, и владел ею другой джентльмен.
Честное слово, он так и выстрелил, не переставая болтать! Винтовка ткнулась в плечо, гильза выскочила, и, когда щелкнул затвор, я увидел, как один из преследователей низко нырнул в седле, а потом выпрямился, дико озираясь по сторонам.
— Не делай этого! — крикнул я. — Остановись, Лэнки!
Но мой долговязый друг как ни в чем не бывало продолжал рассказывать:
— И вот этот самый мой канзасский приятель — а он был на редкость здоровенный малый, — увидев, что люди чаще захаживают в лавку соседа, прямо-таки бесился от злости и наконец, совсем озверев, заявил, что поколотит любого, у кого хватит глупости пойти за мясом к его конкуренту.