Осторожно, треножник!
Шрифт:
Песня на слова Садовникова, с кульминационной строфой (известной в нескольких вариантах):
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу-княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну —
широко пелась уже в 1890-е годы, а затем стала исполняться профессиональными певцами – Плевицкой (есть записи 1908 и 1911 годов), Шаляпиным и другими. Подчеркну, что в обоих текстах – пушкинском и садовниковском – Стенька именно бросает княжну за борт, а не сбрасывает или выбрасывает .
Решение утопить княжну мотивируется – у Пушкина, у Садовникова, в народной песне – той или иной комбинацией пьяного угара, жалоб товарищей
Утопление персидской княжны, по-видимому, действительно имело место. В «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева оно кратко упоминается в качестве иллюстрации к характеристике Разина как культурного явления.
«Весною 1669 года… персидский флот с 4000 войска потерпел совершенное поражение, только три судна успели спастись с предводителем Менеды-ханом; но сын и дочь его попали в плен к победителям, и дочь ханская сделалась наложницею счастливого атамана. <…>
Во сколько общество образованное требует меры и ненавидит безмерие, во столько необразованное увлекается последним…; выходки слепой силы, бесчувственного насилия всего более его поражают, для него сильный человек прежде всего не должен быть человеком, а чем-то вроде грома и молнии. И… Степан Тимофеевич как нельзя больше приходился по этим понятиям, был как нельзя больше способен обаять толпу… своим произволом, ничем не сдерживающимся. Однажды Разин катался по Волге; подле него сидела его наложница, пленная персиянка, ханская дочь, красавица, великолепно одетая. Вдруг пьяный атаман вскакивает, хватает несчастную женщину и бросает ее в Волгу, приговаривая: «Возьми, Волга-матушка! много ты мне дала серебра и золота и всякого добра, наделила честью и славою, а я тебя еще ничем не поблагодарил!» ( Соловьев 1995 , т. 11, гл. 5).
Есть даже письменное свидетельство очевидца:
«Полулегендарное “утопление княжны” произошло в Астрахани осенью 1669 года, когда Разин вернулся из похода в Персию…, во время которого и была пленена прекрасная “персиянка” <…> [Оно] описан[о]… голландским… путешественником… Стрейсом… в его книге…, изданной в 1676 г. в Амстердаме <…> Стрейс с 1668 года работал парусным мастером в России и находился в Астрахани во время разинского бунта. В 1824 в журнале “Северный Архив”… был воспроизведен фрагмент его книги:
“<…> Мы видели [Разина]… на шлюпке…, отчасти покрытой позолотой, пирующего с некоторыми из своих подчиненных. Подле него была дочь одного персидского хана, которую он с братом похитил из родительского дома во время своих набегов на Кавказ. Распаленный вином, он…, задумчиво поглядев на реку, вдруг вскрикнул: – Волга славная! Ты доставила мне золото, серебро и разные драгоценности, ты меня взлелеяла и вскормила, ты начало моего счастья и славы, а я неблагодарный ничем еще не воздал тебе. Прими же теперь достойную тебе жертву! – С сим словом схватил он несчастную персиянку… и бросил ее в волны”» (Смолицкие 2003) .
Обратим внимание, что в этом свидетельстве, современном событиям, полностью отсутствует конфликт атамана с товарищами – он появляется только в поэтических обработках. А в 1908 году он получает мощное развитие в первой киноверсии сюжета. 15 (28) октября 1908 года в Москве с большой помпой и мощным музыкальным сопровождением, включавшим хоровое исполнение песен «Вниз по матушке по Волге» и «Из-за острова на стрежень», был показан первый отечественный игровой кинофильм «Понизовая вольница» («Степан Разин»). [166]
Фильм короткий, он длится (в сегодняшней проекции: всего 6 мин. 14 сек. (224 м), но
Действие начинается с разгула разбойников на воде, в ходе которого Стенька милуется с княжной. Далее идет сцена разгула в лесу, с танцем княжны, а затем заговор разбойников: они решают возбудить ревность Стеньки, подбросив ему поддельное письмо княжны к «милому принцу Гасану», что и делают. Взревновав, Стенька решает покончить с княжной; ее волокут на челн, отплывают от берега, и в последнем кадре он бросает ее в воду.
Лента имела успех, и естественно предположить, что авторы «Пощечины…», любители технических новшеств, ее видели. Для нас важно, что утопление княжны происходит там не в результате спонтанно разгоревшегося спора на челне, а организуется сознательно, со специальным вывозом княжны на стрежень во исполнение приговора, вынесенного в лесу.
Из авторов «Пощечины…» образ Разина, как правило в связке с княжной, особенно волновал Хлебникова, сообщившего футуризму (на его языке – будетлянству) архаический славяно-азиатско-заратустрианский крен и увлекавшегося Персией. Уже в 1913 году, мечтая об установке памятников героям русской истории, он писал:
«Персидской княжне, брошенной в Волгу, и Разину – памятник печальный на рейде перед впадением Волги в Каспийское море. И привлекут сердца персов» («Памятники должны воздвигать…»; 1913; опубл. 1985; Хлебников 2000–2006 , 6 (1): 209).
Наиболее развернутая вариация на эту тему – в его поэме «Уструг Разина»:
«…Волга-мать не видит пищи,
Время жертвы и жратвы.
Или разумом ты нищий,
Богатырь без головы?
Развяжи кошель и грош
Бедной девки в воду брось!
Куксит, плачет целый день.
Это дело – дребедень.
Закопченною девчонкой
Накорми страну плотвы <…>»
Богатырь поставил бревна
Твердых ног на доски палубы,
Произнес зарок сыновний,
Чтоб река не голодала бы <…>
«К богу-могу эту куклу!
Девы-мевы, руки-муки,
Косы-мосы, очи-мочи!
Голубая Волга – на!
Ты боярами оболгана!» <…>
Волны Волги – точно волки <…>
И у Волги у голодной
Слюни голода текут.
Волга воет, Волга скачет
Без лица и без конца.
В буревой волне маячит
Ляля буйного донца… и т. д.
(Хлебников 2000–2006, 3: 360–361)
Здесь поэт вчуже любуется Разиным, но в другой поэме он объявляет – плывя в Персию на пароходе! – о желании стать «Разиным навыворот».
Я – Разин напротив.
Я – Разин навыворот <…>
Плыл я на «Курске» судьбе поперек.
Он грабил и жег, а я слова божок.
Пароход-ветросек
Шел через залива рот.
Разин деву
В воде утопил <…>
Что сделаю я? Наоборот? Спасу!
Увидим. Время не любит удил.
И до поры не откроет свой рот…
(«Труба Гуль-муллы»; Хлебников 2000–2006, 3: 302–303)
Правда, полной гарантии своей перековки поэт, как видим, дать не может. Любопытно, что идентификация с Разиным зашла у Хлебникова так далеко, что во время пребывания в Персии у него – в жизни и стихах – появилась собственная персидская княжна – дочь местного хана.
И вот зеленое ущелие Зоргама.
Ханночка, как бабочка, опустилась.
Присела на циновку и
Водит указкой по учебнику.
Огромные слезы катятся
Из скорбных больших глаз. Это горе.
Слабая, скорбная улыбка кривит губы.
Первое детское горе. Она спрятала
Книжку, чтобы пропустить урок,
Но большие люди отыскали ее и принесли <…>
(«И вот зеленое ущелие Зоргама…»; Хлебников 2000–2006, 3: 294) [167]