Осторожно, треножник!
Шрифт:
On the tits of a call-girl [вар.: hooker] named Gail [вар.: a harlot at Yale]
Tattooed was the price of her tail.
And on her behind,
For the sake of the blind,
Was the same information in Braille. [вар.: She had it embroidered in Braille].
Букв.: «На сиськах девицы по вызову [вар.: дешевки], которую звали Гейл [вар.: девки из Йейла] / Была вытатуирована цена совокупления с ней. / А на ее заднице, / В помощь слепым, / Содержалась та же информация, записанная азбукой Брайля [вар.: По ее заказу она была вышита азбукой Брайля]» ( Легман 1969: 219, 433–434).
Этот текст демонстрирует многообразное карнавальное совмещение противоположностей – всего «низменного, телесного, сексуального, жестокого, продажного, обезличивающего» со всем «возвышенным, абстрактным, гуманным, культурным, эстетичным». Одни из манифестаций этих тематических полюсов достаточно прямолинейны, другие более изощренны, но поражает их богатство и густота на единицу текста.
«Продажность» и «секс» представлены проституткой и прейскурантом (call-girl, price) и
«Гуманность» проявляется в заботе об инвалидах (слепых); «культурность» – в мотивах составления текстов, обработки информации и применения специальных кодов (азбуки Брайля), а также в заказной вышивке (таков смысл конструкции: She had it embroidered… ) и в приуроченности действия к кампусу знаменитого университета (Yale) ; «эстетическую» ноту вносят декоративные аспекты татуировки и вышивания, во втором случае – еще и с элементом «традиционной женственности». Некоторой рафинированностью отмечен выбор в качестве персонажа проститутки высшего разряда (call-girl) , процедура найма которой включает опять-таки информационные процессы (call) .
Особо горячими точками структуры являются, конечно, парадоксальные схождения крайностей. На самом общем уровне это, среди прочего, двоякая природа «абстракций» – то «возвышенных» (информация, коды, забота об инвалидах), то «низменных» (цены на сексуальное обслуживание). Соединительным звеном между ними служит «обезличивающая» сущность общественных учреждений, в одном случае – проституции, в другом – системы социального обеспечения инвалидов. Кстати, взаимодействие этих институтов позволяет лишний раз подчеркнуть их «массовость». Масштабы обслуживания определяются не простым сложением, а, так сказать, перемножением двух чисел – по принципу: каков же должен быть спрос на проститутку, если для одной только слепой клиентуры требуются специальные ценники и наем вышивальщиков?!
Амбивалентности «институализованных абстракций» вторит на уровне фабульной конкретики пикантная двойственность имиджа слепых. С одной стороны, слепые – это типичный пример «слабых, угнетенных, жертв», нуждающихся в благотворительной заботе. С другой, слепые выступают здесь в роли «хозяев жизни и мучителей» – заказчиков и потребителей не только сексуальных услуг, но еще и информационного сервиса, предполагающего сложную садо-мазохистскую обработку тела.
Внимание читателя искусно направлено на кульминационный (в рамках данного сюжета) жест слепых, в котором органически совмещены: интеллектуальный акт чтения по Брайлю; возбуждающее эротическое ощупывание; и проход по следам процесса татуировки/вышивания. И в каждом из этих трех аспектов единого жеста примечательна «отстраненность» от собственно полового акта – имеет место лишь предварительное чтение/ознакомление с ценой, оно же – эротическая предыгра, оно же – ретроспективное освежение в памяти. Таким образом, и на этом материале развертывается близкая сердцу А. А. центральная оппозиция «абстрактное/конкретное», представленная противопоставлением «модальное/реальное». Да и текст в целом построен как статичное descriptio общих условий пользования услугами проститутки, а не как специфическое и динамичное narratio о конкретном случае их оказания. Как и в известной поговорке о подтаскивании и оттаскивании (см. Жолковский 1995 ), непосредственно изображается не секс, а лишь отдаленные подступы к нему, его «модальные рамки».
Важнейшую роль в фокусировке внимания на подразумеваемом финальном жесте ощупывания-чтения (и, далее, на маячащем за ним совокуплении) играет выбор типа инвалидности. «Слепота» работает на подчеркивание одновременно «модальности» акта (в смысле его «неполноценности, невидимости») и его «реальности» (в смысле «физичности, осязательности»). А главное, она создает идеальное пластическое воплощение архетипической модальной ситуации – «вуайеризма».Вуайер – это тот, кто эротически наслаждается наблюдением за сексуальной практикой других, сохраняя, однако, собственную физическую невовлеченность, а часто и невидимость. Как известно, самой структурой повествования читателю вообще всегда отводится роль вуайера по отношению к персонажам. Но здесь этот обычный читательский вуайеризм удвоен и доведен до максимума благодаря слепоте персонажей, для которых остается незримым, с одной стороны, внешний наблюдатель, а с другой – объект их собственных эротических манипуляций. В результате читательский взор дополнительно заряжается той зрительной энергией, в которой отказано персонажам. С них и через них этот читательский взор переадресуется на объект их непосредственных тактильных усилий.
Противопоставление «возвышенное, абстрактное/низменное, конкретное» эффектно спроецировано в план композиции. Большинство прямых упоминаний о «сексе, ценах, теле, татуировке и т. п.» сосредоточено в двух первых строках, тогда как три последние трактуют об интересах слепых, обработке информации и азбуке Брайля, а в щекотливых вопросах отделываются местоименными отсылками к началу (the same information…). Этому противоречит, пожалуй, лишь появление во второй половине текста «задницы», продвигающее сюжет «вниз» и «назад»; однако этот эффект отчасти
Общий композиционный ход от «откровенно физического» к «якобы чисто абстрактному» и в то же время от «верхнего переднего» к «нижнему заднему» намечен уже в пределах первого предложения. Стержнем этого предвестия является слово tail . Его исходное, физическое значение – «хвост»; среди его переносных, но все еще физических значений есть «задница»; здесь же оно употреблено в оригинальном – хотя тоже словарном – переносном абстрактном значении «женщина, ее гениталии и услуги как объект полового потребления с точки зрения мужчины». Будучи названием задней части тела, tail предвещает последующее появление behind ; как указание на род услуг оно предвещает половой акт (остающийся за пределами сюжета); а в своем качестве абстрактного существительного, обозначающего такие категории, как «услуги», «потребление» и т. п., знаменует сдвиг от конкретных tits в сторону безличных модальностей. Аккумулировав таким образом богатый набор функций, оно становится незаменимым компонентом структуры, оставляя мало шансов на переводимость.
Достойной парой к слову tail , не только рифменной, но и семантической, является азбука Брайля вообще и особенно в данном своем применении. Если в tail непосредственный телесный смысл взогнан до абстракции – понятия «половых услуг», то Braille, наоборот, наделяет абстрактный и безличный языковой код осязаемой материальностью, а также персональной конкретностью, замыкая текст лимерика, жанрово вообще ориентированного на ономастические игры, еще одним именем собственным – фамилией слепого создателя азбуки для слепых Луи Брайля (1809–1852).
Счастливой встречей платонизированной плоти с овеществленной знаковостью, Александр Александрович, я позволю себе закончить эту демонстрацию взаимопроникновений абстрактного и конкретного, мужского и женского, слова и дела, стиля и материала, искусства и похабщины, духа и тела. До новых встреч в эфире! Пароль: langue , отзыв: parole .
Литература
Даглас 1967 – Some Limericks. Collected for the use of Students, & ensplendour’d with Introduction, Geographical Index, and with Notes Explanatory and Critical by Norman Douglas. New York: Grove Press, Inc.
Жолковский А. К. 1977. Разбор стихотворения Пушкина «Я вас любил…» // Известия АН СССР, СЛЯ, 36, 3: 252–263.
Жолковский А. К. 1995 [1994]. Секс в рамках («Нам, татарам, все равно…») // Он же. Инвенции. М.: Гендальф. С. 143–153.
Жолковский А. К. 1996 [1978]. How to Show Things with Words (Об иконической реализации тем средствами плана выражения) // А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов. Работы по поэтике выразительности. Инварианты – Тема – Приемы – Текст. Сборник статей. М.: Прогресс-Универс. С. 77–92.
Легман 1969 [1964] – The Limerick. 1700 Examples, with Notes, Variants and Index, ed. by G. Legman. New York: Bell Publishing Company.
Легман 1972 – G. Legman. Rationale of the Dirty Joke: an analysis of sexual humor. 2 vols. London: Panther.
Мельчук И. А. 1995 [1980]. Памяти Алнександра Александровича Реформатского (16. X. 1900 – 3. V. 1978) // Он же. Русский язык в модели «Смысл <==> Текст». Москва – Вена: Школа «Языки Русской Культуры» – Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 39. С. 583–593.
Пастернак Борис 1990. Стихотворения и поэмы в 2 т. / Сост. В. С. Баевский, Е. Б. Пастернак. Л.: Советский писатель. Т. 2.
По 1965 [1846] – The Philosophy of Composition / Literary Criticism of Edgar Allan Poe / Ed. Robert L. Hough. Lincoln, Nebraska: University of Nebraska Press. P. 20–32.
Реформатский А. А. 1922 . Опыт анализа новеллистической композиции (О новелле Мопассана «Un coq chanta»). М.: Московский кружок ОПОЯЗ.
Фет А. А. 1979. Вечерние огни / Сост. Д. Д. Благой, М. А. Соколова. М.: Наука.
Эйхенбаум Б. М. 1969 [1919]. Как сделана «Шинель» Гоголя // Он же. О прозе: Сборник статей. С. 306–326.
Якобсон Р. 1983 [1961]. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. М.: Радуга. С. 462–482.
Разборки
О редакторах
…а то выходит, что я не столько писатель, сколько редактор – то есть окололитературный человек.
К. Чуковский