Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Шрифт:
Меня тормошили, хлопали по щекам, терли руки, что-то подсовывали под нос, но запахи я разбирала еще хуже, чем слова, и по-прежнему не думала. Лишь одна мысль проскочила украдкой, что было бы неплохо, останься так навсегда.
Но и этому мимолетному желанию не позволили сбыться.
Свет стал ярче, звуки громче. Прорезались запахи…
— Элизабет.
Грейпфрут и ветивер. Теплая кожа…
— Элизабет, посмотрите на меня.
Черные глаза, глубокая складка между бровей, мелкие морщинки тянутся к вискам. Во взгляде — неприкрытая тревога… С чего бы? Разве что-то случилось?
— Я послал за доктором Грином, но его нет ни в лечебнице,
Оцепенение медленно сползало, словно кто-то стягивал с меня холодное покрывало. Проснулась затаившаяся в висках боль, и я покачала головой, прогоняя ее.
— Не нужно, — прислушалась к звуку голоса, чуть больше месяца ставшего моим, и снова тряхнула головой. — Я в порядке, просто…
Просто побудь со мной. Можешь не говорить ничего, но не уходи, не сбрасывай меня на Грина: от его магии мне станет лишь хуже, а эффект от лекарств пройдет к утру. Я не хочу, чтобы этот день повторился… Как и тот, в который отшвырнула меня безжалостная память. Не уходи…
— Я попала под дождь. Замерзла и…
…уже привыкла лгать. Мне так хотелось бы рассказать тебе все, но я не могу. Не имею права.
— У вас жар, так что целитель все же нужен. Если Грин не найдется, переправлю вас в лечебницу.
— Так и следовало поступить, вместо того, чтобы лишать меня единственного за неделю свободного вечера, — проскрипел от двери легкий на помине доктор, и я закрыла глаза, не желая видеть его недовольного лица.
— Мистер Грин, это…
— Особый случай, угу. Вернее, особая пациентка. Может, мне поселиться в ее прихожей, чтобы быть все время под рукой?
Похоже, жизнь возвращалась постепенно в привычные рамки. Прояви Грин искреннее участие и озабоченность, я подумала бы, что снова заблудилась во снах.
— Доктор, я бы попросил…
— Вы уже попросили, милорд, и я пришел. Теперь извольте подождать в коридоре.
— Я…
— Настаивать не стану, но один из нас сейчас выйдет. Решайте, вы или я?
— Подожду снаружи, — Оливер пожал, вставая, мою руку. — Недолго.
Я услышала, как дверь открылась, выпуская его, и закрылась снова. Потом — негромкие неторопливые шаги.
— Так что с вами стряслось, Бет? — спросил Грин, остановившись в центре комнаты. — Только не говорите опять, что все хорошо.
А что еще мне сказать?
— Все хорошо…
Доктор раздраженно цыкнул.
— Ладно. Пусть так, хоть по вам и не похоже… Как давно вам настолько хорошо?
— С утра, — созналась я, жмурясь: по моим ощущениям Грин тоже не походил на человека, у которого отобрали свободный вечер. Это было сродни мазохизму, но в глубине души меня радовало то, что я могу это чувствовать — его усталость, опустошенность недавним откатом, пропущенную насквозь чужую боль. Чувствовать, что не мне одной сейчас тяжело…
— Вы рассказывали об этом кому-нибудь? Леди Райс? Милорду Райхону? Подругам?
— Нет.
— Почему?
Я пожала плечами.
— Бет, вы умная девушка, я уже говорил это, и не отказываюсь от своих слов, но иногда… Иногда даже умным и сильным девушкам нужна помощь. Хотя бы медикаментозная, если другой вы не примете…
Обожгло. Слова, их смысл, тихий голос, которым они были произнесены, участливый тон. Особенно тон. Грин никогда не говорил со мной так. Как… как с пациенткой… Я не была готова к такому. К насмешкам, едким замечаниям — да. Но не к такому.
Захотелось спрятаться, и я натянула на себя покрывало, зажмурилась еще сильнее. Что-то горячее потекло по щеке, и от этого стало еще
— В этом нет ничего постыдного, Бет. Ни в приеме лекарств, ни в слезах. В умеренных дозах и то, и другое пойдет вам лишь на пользу. Возможно, хватит даже слез. Но в лечебницу я вас все равно заберу. По крайней мере, на эту ночь. Хорошо? И не скажу ничего Оливеру Райхону, мы ведь помним о врачебной тайне, да? Главное, что ваше состояние не является следствием наведенных чар, а в остальном я соглашусь с вашей версией. Вы попали под дождь, у вас сильнейшая простуда, а поскольку решить эту проблему использованием магии в вашем случае нельзя… Да?
— Правда, не скажете никому? — прошептала я.
— Правда, — ответил он серьезно.
— А… лекарство горькое?
— Нет, — в голосе Грина послышалась улыбка. — Очень приятное на вкус и совершенно безвредное. Сам его принимаю — другого я вам и не предложил бы.
Возможно, он врал, нагло и беззастенчиво. Возможно, нет.
Но в одном он был абсолютно прав: даже умным и сильным девушкам порой нужна помощь, что уж говорить о таких никчемных дурочках как я?
Меня устроили в маленькой палате на третьем этаже, в так называемом «тихом крыле», которое курировал лично заведующий. Чуть дальше по коридору, в такой же палате лежала, который месяц не приходя в сознание, Ева Кингслей, но, свернувшись клубком на кровати, закутавшись в одеяло и носом уткнувшись в хрустящую от крахмала наволочку, я не думала об этом. В мыслях было другое. Вопросы. Ответы. Сожаления. Почему тогда, в моем мире, судьба не назначила мне врачом такого как Грин? Пусть бы все случилось как случилось, но почему потом никто не сказал мне так просто, как сегодня о том, что нет ничего стыдного и позорного в том, чтобы признать свою слабость и принять помощь? «Поплачь — легче станет», которое я слышала со всех сторон, — совсем не то. Почему там и тогда никто не подумал о том, что меня нельзя оставлять одну с этими слезами? Почему не уложили меня в тихой палате, не напоили лекарством, оказавшимся и в самом деле не горьким? Почему никто не вспомнил о пресловутой врачебной тайне, этике или как бы оно там ни звалось — о том, что не позволило бы шептаться за моей спиной, отсекло бы любопытные взгляды и слухи, переползавшие следом за мной из отделения в отделение?
Грин не отчитывался перед принявшими меня на свое попечение сестрами, но и секретности не нагнетал. Несколько общих фраз, не оставивших простора для воображения. Четкие рекомендации. Нужно понаблюдать, да. Чтобы не возникло осложнений. Возможна аллергическая реакция на ряд препаратов, поэтому пока только покой и обильное теплое питье… Капли — те самые, не горькие — он принес мне сам и в листок назначений не вписывал.
После этих капель тело сделалось легким и в мыслях посветлело, словно порыв свежего ветра разогнал удушливый туман. Но надолго ли?
Доктор взял меня за руку, с минуту слушал пульс, а затем вынул что-то из кармана и намотал мне на запястье. Прохладное, блестящее.
— Это тоже не повредит, — сказал он.
При ближайшем рассмотрении «это» оказалось низкой мелких стеклянных бусинок.
— Помните волоски из гривы единорога? Один из них тут вместо нити. Если носить на запястье, нормализирует давление и способствует спокойному сну.
«Снова ставите на мне опыты?» — хотела спросить я после такого объяснения, но говорить стало лениво. Если бы не это, поинтересовалась бы заодно, откуда у него бусинки…