Остров Бешенного

Доценко Виктор Николаевич

– Государство у нас небогатое, так?
– и сам продолжал: - Так! Я человек умный и не бедный, так?
– и вновь собственный ответ: - Так! Отчего же не помочь собственному отечеству?

Таким образом Моня за десять лет легализовал серьезный капитал и, уезжая в Америку и понимая сложности, связанные с вывозом такого богатства через таможню, нашел очередной гениальный и наипростейший ход: он обратил большую часть своего состояния в доллары и, познакомившись с американским дипломатом средней руки, приподнес царский подарок его супруге - старинную диадему с крупными бриллиантами. А взамен американец вызвался ему помочь, и официально,

в присутствии нескольких американцев-свидетелей, принадлежащие Моне Циперовичу доллары были сожжены, как утратившие товарный вид, а ему соответственно была выдана надлежащая об этом акте справка, и Моня благополучно получил все свои капиталы по приезде в Америку.

На Брайтон-Бич Моня Циперович по кличке Плут, сопровождавшей его еще с тех незапамятных советских времен, слыл одним из самых богатых, авторитетных и информированных людей. Ходили упорные слухи, что он - тайный банкир многочисленных криминальных группировок из так называемой "русской мафии". Официально Моня-Плут владел двумя домами, которые сдавал жильцам со "средним доходом".

С крайне серьезным, можно даже сказать, с траурным видом Моня-Плут выслушал рассказ Савелия о похищении ребенка и о том, что похитители затаились и никакой возможности связаться с ними нет. Потом, не говоря ни слова, вынул мобильный телефон и стал звонить. Хотя говорил он на идиш, было ясно, что он задавал какие-то вопросы. Наконец, видно получив все ответы, он с мрачным видом спрятал трубку в карман.

– Наши ребята никого не похищали, и вообще захват заложников и особенно детей - не наш бизнес, - с полной ответственностью за свои слова объявил он, добавив при этом не без некоторого пафоса: - Вы можете мне верить, как Госбанку СССР, это вам говорит сам Моня Циперович!

– Что ж, спасибо вам и извините за доставленное беспокойство, - проговорил Савелий, - до свидания.

Он и Позин простились с Толстым Мариком и Моней Циперовичем и направились к выходу. Когда они уже были почти у порога, провожавший их Моня задумчиво произнес фразу, после которой Савелий придержал за локоть Позина:

– Дали тут мне одну занятную наколочку...
– Циперович сделал многозначительную паузу, потом продолжил: - Последнее время в этот бизнес воровать бедных детишек - ударились мои бывшие соотечественники, хохлы! Мозгов-то на настоящее дело не хватает, а банды пуэрториканцев и гарлемских негров, так эти и вовсе всю дорогу этим кормятся...

– Что ж, еще раз спасибо, на этот раз за информацию, - сказал Савелий.

Они еще раз простились и вышли из ресторана.

– А кто дал тебе такую наводку, Моня?
– спросил любопытный Марик.

– Никто, - просто ответил Моня-Плут, - тебе, Марик, всегда не хватало элементарной деловой логики. Я смотрю - ребята серьезные, особенно тот, голубоглазый, который без бородки. Вот и пришло мне в голову: таки пусть немного пощиплют наших конкурентов, а то хохлы эти совсем обнаглели, как тараканы твои, лезут из всех щелей. А черномазых чуть поприжать - всегда дело богоугодное. Таки есть у меня деловая логика, я тебя спрашиваю, Марик?

– Ну и голова у тебя, Моня!
– с восторгом только и выдохнул Толстый Марик.
– Я бы до такого не додумался. Но почему мои тараканы?
– вдруг спросил он.

– Потому таки ты и трясешь своим толстым пузом в твоем ресторане и в твоих магазинах каждый день и потому в них шастают по углам жирные тараканы, а я сижу себе спокойно дома и читаю Тору, - не без самодовольства

подвел итог дискуссии Моня-Плут...

Глава XII

Великий сыщик

После того как Константин выяснил причину такого резкого изменения в отношениях с приятелем, в котором ранее девушка души не чаяла, Рокотову-младшему пришло в голову, что Леночка могла только притвориться, что рассталась с Геннадием, а на самом деле продолжала с ним встречаться. Может, увидев в матери соперницу, она стала к ней относиться холодно и даже враждебно? Дочь перестала доверять собственной матери! В этом нет ничего нового и сверхъестественного. В истории много случаев и похлеще. А этот, как говорится, из хроники.

Молодая девушка влюбляется в парня до потери пульса. Вдруг она замечает, что и ее собственная мамаша не прочь позабавиться с ним. Кровь ударяет в голову. Как это так? Не дам! Сделаю все возможное, но ОНА никогда более ЕГО не увидит. Ах, ОНА все еще интересуется им? Так вот, больше он для меня не существует! Я с ним рассталась! Она сказала это так убедительно, что мать поверила. А сама продолжает с ним встречаться. Дело заходит так далеко, что хочется всег-да быть с ним рядом. А мать? Нет, ее не должно быть в их жизни. Кем-то из них нужно пожертвовать, но кем? Своей огромной любовью или матерью? Конечно, матерью! Все равно она никуда не денется. Придет время, появятся дети, и тогда можно объявиться.

Костик усмехнулся: складно получается, а как же было на самом деле? Для этого нужно встретиться с главной вершиной треугольника...

Не желая без особых причин волновать родителей парня - совсем не обязательно, чтобы он посвящал их в свои отношения с девчонками, - Константин поехал в университет. В отличие от Москвы октябрь в Омске был весьма прохладным, и уже выпало довольно много снега. Попадая в город, в котором он никогда не бывал прежде, Рокотов любил побродить по незнакомым улицам пешком, чтобы лучше его узнать. Но сейчас было не до экскурсий: во-первых, он здесь для того, чтобы побыстрее отыскать молоденькую девушку, которая, вполне возможно, нуждается в его помощи, во-вторых, промозглая погода не способствовала накоплению географических сведений.

Без особых усилий добравшись до здания Омского государственного университета, Константин выяснил, в каком корпусе расположен ректорат, и вскоре узнал, что Геннадий Шишкин учится на механико-математическом факультете, но повидаться с ним он сможет только через неделю: их курс в порядке шефской помощи занимается уборкой капусты. На простой вопрос, какая может быть уборка капусты в такое неурочное время, он услышал в ответ такое, что пожалел о своем вопросе. Такой оборот Рокотова, конечно же, не устраивал, и он выяснил, что подшефный совхоз "Первомайский" расположен под Чернолучьем, в восемнадцати километрах от города. Не близкий свет, конечно, но дело превыше всего.

Еще не забыв, как он на первом курсе предпринимал все мыслимые и немыслимые уловки, отлынивая от сельскохозяйственных работ, Константин подумал, что нынешние второкурсники вряд ли сильно отличаются от бывших первокурсников, и на всякий случай решил проверить, не дома ли Геннадий Шишкин. Достать номер его телефона не составило труда. Он позвонил, представился старым знакомым, и словоохотливая любящая мать едва не заговорила его, высказав все, что она думает по поводу отработки студентами-второкурсниками практики на сельскохозяйственных работах и как она переживает за его здоровье: "он же такой слабенький".