Остров (др. перевод)
Шрифт:
Говорили в основном о предстоящей свадьбе. Где состоится венчание, кого следует пригласить, говорили также и о роли кумбароса, предназначенной для Андреаса. К тому времени, когда Мария и Маноли собрались уходить, уже почти стемнело. Их глаза успели привыкнуть к сумеркам, и Элефтерия только теперь включила одну из неярких настольных ламп, чтобы можно было пройти через гостиную, не цепляясь за ковры и не натыкаясь на углы столиков.
– И вот еще что, Анна, – сказала Мария, полная решимости не покидать этот дом, не выполнив свою главную миссию. – Ты не могла бы в ближайшее время навестить отца? Я понимаю, ты занята, но думаю, он был бы очень
– Да-да, я приеду, – ответила Анна с непривычным уважением по отношению к младшей сестре. – Я была уж слишком нерадива. Нехорошо с моей стороны. В ближайшие недели обязательно побываю в Плаке. Как насчет третьей среды сентября? Подойдет?
Этот небрежный, как бы случайно брошенный вопрос был полон скрытого ехидства. Анна прекрасно знала, что среда в сентябре для Марии ничуть не отличается от среды в апреле, июне или августе или, если уж на то пошло, от понедельника или вторника. Мария все шесть дней в неделю занималась одними и теми же домашними делами, и только воскресенье было днем отдыха, так что для нее не имело никакого значения, когда именно приедет Анна.
Мария ожидала, что Анна соберется в Плаку скорее, но ответила с безупречной вежливостью:
– Конечно, это было бы замечательно! Я скажу отцу. Он будет ждать тебя с нетерпением. Обычно он привозит доктора Лапакиса со Спиналонги к пяти часам.
«Черт ее дернул упомянуть этот остров!» – тут же подумала Анна. Ведь последние пять лет все они изо всех сил старались, чтобы настоящий смысл их связи с колонией прокаженных ни в коем случае не стал известен семейству Вандулакис. Теперь и в интересах самой Марии помалкивать о прошлом. Почему бы не забыть об этом навсегда? Все и так знали, что Гиоргис доставляет припасы на Спиналонгу и возит туда доктора. Зачем же постоянно упоминать об этом?
После прощальных объятий Маноли и Мария наконец-то поехали домой. И хотя Анна иной раз выглядела резковатой, Марии показалось, что лед, возможно, начал понемногу таять. Мария не судила сестру слишком строго и старалась сдерживать свое недовольство, но она ведь не была святой.
– Анне давно пора побывать в Плаке, – сказала она Маноли. – К тому же, если отец останется там один, Анне придется навещать его гораздо чаще.
– Очень удивлюсь, если она станет это делать, – откликнулся Маноли. – Анна сама себе закон и правила. Она не любит, когда все идет не так, как ей хочется.
Такое понимание натуры Анны озадачило Марию. Маноли говорил о ее сестре как человек, хорошо ее знавший. Анна, конечно, не представляла собой слишком сложную личность, и все же Мария удивилась точности наблюдения Маноли.
Мария уже считала дни, оставшиеся до свадьбы. Еще четыре недели. Скорей бы они прошли! Но потом ей предстояло покинуть отца, это ее угнетало. Поэтому Мария решила сделать все, что возможно, чтобы облегчить переход к новому состоянию. Наиболее практичным шагом с ее стороны стало приведение дома в идеальный порядок к тому времени, когда Гиоргису придется остаться в нем одному. Мария занималась этим все летние месяцы, когда воздух и снаружи, и внутри раскалялся до невозможности. Но теперь стало прохладнее, и сентябрь куда лучше подходил для такого занятия.
А еще это был тот день, когда Анна обещала явиться в гости. В доме до сих пор оставались кое-какие ее вещи, и, возможно, она захотела бы забрать их, приехав в родной дом. В числе прочего были и детские игрушки. Может быть, Анне они вскоре пригодятся, размышляла Мария. Должен же
Весенняя чистота осенью. Их маленький дом всегда был отлично прибран, Мария следила за этим. Но имелся еще некий старый комод, битком набитый чашками и тарелками, которые редко использовались, но которые нужно было время от времени перемывать, мебель тоже нуждалась в полировке, не лишним было еще раз почистить подсвечники, протереть рамы картин и фотографий.
Работая, Мария слушала радио, подпевая музыке, которую перебивал треск помех. Было уже три часа дня.
Зазвучала одна из любимых Марией песен Микиса Теодоракиса. Ее энергичный ритм создавал идеальный аккомпанемент для уборки, так что Мария прибавила звук на всю громкость. Музыка не позволила Марии услышать, как открылась дверь, а поскольку она стояла к входу спиной, то и не видела, как Анна вошла в дом и села на стул.
Анна сидела так минут десять, наблюдая за работающей сестрой. У нее и в мыслях не было помочь Марии, поскольку на ней было платье из тончайшего хлопка, белое в крохотный голубой цветочек. То, что сестре приходилось заниматься тяжелой работой, вызывало у Анны некое извращенное удовлетворение. Но как смела ее сестра выглядеть такой счастливой, беззаботной, как смела напевать, протирая полки? Это казалось Анне непостижимым. Но когда она подумала о человеке, за которого Мария собиралась замуж, то прекрасно все поняла. Ее сестра и в самом деле должна быть самой счастливой женщиной в мире. И Анна ненавидела ее за это. Она нервно заерзала на стуле, и Мария, внезапно услышав скрип ножек по каменному полу, вздрогнула и обернулась.
– Анна! – вскрикнула она. – Ты давно тут сидишь? Почему ты не сказала, что уже пришла?
– Да я тут уже сто лет, – со скукой откликнулась Анна.
Она отлично знала, что Мария должна рассердиться из-за того, что за ней наблюдали.
Мария спрыгнула со стула, на котором стояла, и сняла фартук.
– Приготовить лимонада? – спросила она, тут же прощая сестре ее жульнический трюк.
– Да, пожалуйста, – кивнула Анна. – Довольно жарко для сентября, тебе не кажется?
Мария быстро разрезала несколько лимонов, выжала из них сок в кувшин и разбавила его водой, одновременно энергично размешивая сахар. Сестры выпили по два стакана, прежде чем снова заговорили.
– Что ты тут делаешь? – спросила Анна. – Ты хоть когда-нибудь прекращаешь работу?
– Я хочу, чтобы дом был в порядке к тому времени, когда отец останется один, – ответила Мария. – И я тут нашла несколько вещей, которые могут тебе пригодиться. – Она показала на небольшую горку игрушек: куклы, флейта, даже детский ткацкий станочек.
– Тебе они могут пригодиться так же скоро, как и мне, – вызывающе огрызнулась Анна. – Можно ведь не сомневаться, что вы с Маноли надеетесь продолжить род Вандулакис, как только поженитесь.
Анна едва могла скрыть свою зависть к Марии, и эта фраза выдала всю ее обиду. Она и сама уже не рада была тому, что оставалась бездетной. Брошенная на стол кожура выжатых лимонов была не более бесполезной и горькой, чем сама Анна.
– Анна, что-то не так? – Избежать этого вопроса было невозможно, хотя он и предполагал куда большую степень доверия между сестрами, чем прежде. – Ты можешь мне сказать, ты же знаешь. В чем дело?
Анна не имела ни малейшего намерения исповедаться перед Марией. Это было последнее, чего ей хотелось бы. Она приехала, чтобы повидать отца, а не откровенничать с сестрой.