Остров, одетый в джерси
Шрифт:
За полчаса я увидел множество самолетов, а автобус как был, так и остался в единственном экземпляре.
Между тем количество панам перед аэровокзалом сильно поубавилось.
— В чем же дело? — думал я. — На чем же они уезжают?
А уезжали они просто. На такси.
Мне, привыкшему к автобусу, стало обидно за этот замечательный вид общественного транспорта. Видимо, не любили автобусов на Джерси. Если бы к ним относились теплее, то и они отвечали бы взаимностью. Лучшие воспоминания моей жизни связаны с автобусными поездками.
Такси — это роскошь, а автобус — средство передвижения, которое не только экономит наши деньги, но и приучает с детства к коллективу.
Однако позже я узнал, что вопрос экономии денег джерсийцев не волнует, потому что чуть ли не каждый третий из них — миллионер.
Вот всего уже только три белых панамы стоят на остановке. Да и не белые они теперь. Измотавшееся за день солнце устало окрасило их в желтый цвет. Издалека их можно принять за три золотых гвоздя, вколоченных перед входом в аэровокзал.
Вот уже не осталось ни одного из прилетевших со мной пассажиров. Лишь я стою на остановке, одинокий, как космонавт Евгений Леонов во время своего знаменитого выхода в открытый космос.
Солнце сделалось из желтого апельсиновым. Глядя на него, я понял, что, хоть меня миллионером и не назовешь, а ехать мне все же придется на такси.
До этого момента, колор подъезжающих такси веселил глаз. Они были чисто-синими, стальными, бежевыми, а один автомобиль оказался раскрашенным под зебру.
Машина, которая подъехала в тот момент, о котором, идет речь, была черной, как лужа смолы на дне шахты. Страшно было садиться в такую машину, но страшнее было подумать о том, кто мог оказаться за ее рулем.
Однако за окном автомобиля я увидел джентльмена самого простецкого вида. При этом одет он был в элегантное джерси, хотя на голове все же имел твидовую кепку, какие носят типичные «водилы».
Прицелившись прямо под твидовый козырек, я выпалил:
— Зу?
— Оу’кей! — ответила кепка.
Я открыл дверь и сел на заднее сидение, которое шириной и мягкостью не уступило бы и дивану.
Внутри автомобиль оказался невероятно огромен. Глядя снаружи, никак нельзя было догадаться, что в нем скрываются такие значительные площади и пространства.
Я мог бы лечь на диване, вытянуть руки вперед и все равно не дотянулся бы до противоположной двери. Она скрывалась в далеких сумерках.
Шофер задвигал коленями, нажимая невидимые педали, но ожидаемого шума мотора и толчков не последовало. Машина начала движение бесшумно и плавно. Так отчаливают от берега лодки.
Пейзажи, проносящиеся за окном, были так красивы, что их хотелось вынуть из окна, вставить в рамку и повесить на стену. Ими хотелось любоваться, их хотелось оценивать и устраивать вокруг них жаркие споры об искусстве.
Но на пейзажи никак не удавалось посмотреть с толком — так, чтобы разглядеть, что там на переднем плане, что на заднем, какова
Однако глазу все же удавалось зацепить то зеленый пологий холм, утыканный коровами, то какую-то усадьбу в сирени.
Вдруг пейзажи кончились. По обочине встала гранитная стена, оттесняя холмы и усадьбы от дороги.
Через минуту стена провалилась куда-то вниз, показав на некоторое время холмы усадьбы, но тут же снова поднялась. И опять — нырь в землю! И долго она еще так то падала, то вставала, напоминая солдата, который исполняет команду «лечь-встать».
— Ныряй, ныряй, — думал я, — главное, чтоб перед машиной не вынырнула.
Позже я узнал, что почти все дороги на Джерси охвачены вот такими стенами. Сложно пришлось бы тут нашим водителям, которые любят нет-нет да и съехать на обочину. Починить чего-нибудь, понюхать ромашки, васильки…
А дорога-то узка! Машина неслась между стен, как пуля в стволе, и места для еще одной пули в этом стволе никак не было.
— А вот если встречный автомобиль?.. — подумал я. — Скорость-то километров восемьдесят. И у встречного восемьдесят. Вместе получается сто шестьдесят! А свернуть-то, некуда!
Некоторое время я, окаменев, ожидал встречный автомобиль, но того все не было, и я ожидать его перестал.
— Все равно от судьбы не уйдешь, — подумал я.
Но позже, между прочим, узнал, что дороги на Джерси — с односторонним движением. Здесь дорога туда никогда не бывает той же, что дорога оттуда. Они всегда разные. Иногда дороги туда и оттуда могут находиться даже в противоположных частях острова и проходить по совершенно разным парижам. И все-таки они всегда встретятся друг с другом в назначенном месте и приведут, в конце концов, шофера куда надо. Ездить по таким дорогам было интересно и разнообразно. Хотя, конечно, небезопасно.
Стенки придвинулись настолько, что сжатый между ними и автомобилем воздух начал громко свистеть.
Со свистом мчалась машина, как пуля летящая в стволе, и никак не могла из этого ствола вылететь. А ствол извивался, закручивался. И не понятно было, как снаряд, выпущенный из такого ствола, может угодить в цель.
В этот момент, когда внимание водителя должно было бы быть особенно напряженным, шофер в кепке решил завести дружескую беседу и слегка обернулся ко мне.
— Учиться приехал?
Я понимал, что ответить надо побыстрее да покороче. Но стены, пролетающие по сторонам лобового стекла, вводили в паралич. В любую секунду они могли перестать пролетать по сторонам и грянуть прямо по стеклу.
В этот момент водитель обернулся ко мне полностью — посмотреть, почему это я молчу? На лице его был написан большой вопрос.
— Учиться, учиться приехал, — почти закричал я. — Вы только на дорогу смотрите!
Шофер удовлетворенно кивнул и некоторое время, действительно смотрел на дорогу.