Остров тайн

Акентьев Владимир Васильевич

Мореходов опустил карабин рядом с Фединым.

— Дима, следи за кустами. Ты, Валюта, — за скалами. — Он указал в сторону хребта.

Подошел вплотную к утесу, упруго уперся ногами о песок, вытянув руки вдоль бедра, скрестил пальцы:

— Давай!

Как по ступенькам, Федя взобрался на плечи Мореходова, цепко ухватился за выступ.

Есть!

Сможешь подтянуться?

Смогу!.. Да я и до второго достаю. Первый будет для ноги.

Сперва закинь веревку и опусти конец. Буду страховать.

Постепенно,

все выше закидывая веревки, Федя поднялся на вершину «сахарной головы». На секунду исчез, затем появилась его голова:

Здесь как на балконе: кругом перила.

Есть за что прицепить веревку?

Есть. Сейчас привяжу.

Вершина «сахарной головы» представляла собою довольно ровную, изрезанную трещинами поверхность диаметром метра четыре. Вокруг тянулся как бы каменный парапет. С восточной стороны, напоминая огромный коренной зуб, торчал выступ. За него-то Федя и привязал веревку.

Ну, ребята, давайте ужинать… Что? Не хочется? Ничего, ничего. Не только есть извольте, но и спать!

А вы? — тихо спросила Валя. — Спать будете?..

И я буду. Нужно!.. Мореходов привлек девочку к себе:

Понимаю, дружок… Всем нам сейчас нелегко. Все понимаю… Но завтра предстоит нелегкий день… Может быть — не только завтра. Потому-то и нужно сохранить силы. Будем дежурить, как всегда, по очереди. До рассвета — часов семь. Час на ужин и устройство ночлега: выходит, каждому вахта по полтора часа.

Дежурить вышло в следующем порядке: Федя, капитан, Валя, Дима.

Медленно вращается огромное решето — перемещаются звезды с востока на запад… Так было вчера, год назад… столетия, миллионы лет! Путем, извечно определенным для каждого дня, размеренным шагом обходит ночь свои владения. Этим же, цвета индиго, небом любовался и могучий атлант, пока океан не поглотил навеки его цветущую страну, оставив о ней лишь легенды…

Ночь полна звуков. Вот с тяжелым хлопаньем крыльев пролетела птица. Где-то наверху раздался хриплый крик. Темными молниями прочерчивают небо летучие мыши… В бухте что-то ухнуло, шлепнуло по воде…

Трубка догорела, в последний раз красным огоньком вспыхнул под пеплом табак. Капитан сидит на парапете. На расстеленной палатке спят ребята. Устали… Немудрено! У Феди с плеча соскользнуло одеяло. Мореходов встал, поправил его, снова сел.

Где «Бриз»? Что могло случиться с Максимычем?.. Он их ждал. Как и позавчера — с яликом. Собирал ракушки. Значит, не было никакой опасности… А заметенные следы? Кто-то появился внезапно. Но кто? С Максимычем не так легко справиться: нескольких человек как угодно расшвыряет… И все же… Но куда ушел «Бриз»? Вернее — кто его увел? Куда?..

В памяти одно за другим проходят события последних дней: не пропущена ли где какая-нибудь примета? Не остался ли незамеченным какой-нибудь след?.. Странный лист с буквами, Эрик… Но попугаи живут очень долго.

Газон с неразличимыми деревьями, забор из кактусов… На острове был человек, это несомненно. Но это было давно. Может быть, камень — надгробный памятник, а рисунок — эпитафия?.. Тогда… тогда выходит, что старик был не один… Но если есть люди — кто они и где скрываются? И почему — скрываются?!

Мост… Он очень старый. Капитан прошелся по каменной террасе. Что изображено на тех рисунках? Не кроется ли в них какой-нибудь ответ?..

Светящиеся стрелки показывают, что полтора часа прошло.

Мореходов нагнулся, дотронулся до Валиного плеча.

Утро бросило первый тонкий луч в расщеп скалы. Он слегка коснулся выступа на парапете, нашел Димино веко…

Дима сел, протер глаза: уже утро… Больно кольнула мысль: вахту проспал! Почему Валя не разбудила?

Но… Валя… Где она?!.

Путаясь в одеяле, Дима вскочил, оглянулся… Посмотрел на лежащих: капитан, Федя… Глаза забегали по каменной площадке. Она такая маленькая, на ней негде скрыться… Там, на противоположной стороне — карабин. Лежит, брошенный… Ее карабин!

— Валя-а-а!

Отчаянный крик взвился в голубизну ясного утра, ударился о базальтовые скалы, одним прыжком достиг верхней террасы.

*

В глазах Кента Клайд Годфри прочел больше удивления, нежели испуга. Совершенно очевидно: Том не притворялся, он был искренне поражен необъяснимым исчезновением лаборатории.

Клайд разжал кулаки, подошел к Кенту, помог подняться:

Ладно! Верю, что не соврали… К этой чертовой дыре вернемся позже… — он снял шлем, пригладил волосы. — Вы южную бухту знаете?

Да, сэр. Но до нее дальше, чем до той, где мы остановились.

Сколько?

Часа четыре… Через перевал. Правда, там река. Но я знаю, где ее можно перейти вброд.

Четыре часа? Сейчас пятнадцать двадцать… Много! А если по береговому хребту?

Там ближе. Хорошего хода около трех часов, но…

Что «но»?

— В том месте, где река через туннель впадает в океан, очень трудный переход. Я не знаю, смогу ли…

Серые глаза Клайда сузились. Он отрезал:

— Сможете! Пилюли при вас, глотайте…

Том Кент пальцем указал вперед:

За тем здоровым камнем видна вся бухта. Под нами сперва лес, потом открытое место. Берег спускается к заливу ступенями.

Ждите здесь. Отдыхайте. Лягте, чтобы вас случайно кто-нибудь не заметил.

Скрываясь за камнями, Клайд прополз до показанной Томом скалы, осторожно высунул голову: по палубе разгуливает матрос. Трап спущен. Около него — ялик… На берегу — кусты. Это удачно. Можно ли спуститься незамеченным? О-о-о, превосходно: у самого края, где террасы упираются в базальт, — тоже кусты… Посмотрел в бинокль: черт! Что-то похожее на' ежевику… Неприятно, но ничего не поделаешь-dura necessitas, как сказали бы древние римляне…