Остров тайн
Шрифт:
Федя нагнулся над колодцем:
— Валь!.. Давай, лезь сюда.
Дима помогает Вале обвязываться веревкой. Узел все не получается… Он не видит, как Валя отрывает от его куртки едва держащуюся пуговицу и зажимает в кулаке. Крепко-крепко, так что белеют косточки пальцев…
Максимыч сидит, прислонившись к ножке стола. Через иллюминаторы проникает свет лунного серпа, звезд… В углу, то разгораясь, то почти потухая, краснеет кончик сигареты. Это курит часовой. Другой матрос улегся на диван, оттуда доносится его свистящий храп. Часы на стене пробили три раза: без четверти два… Руки ноют, но Максимыч ни на секунду не
Часы отбили два часа… четверть третьего… Наконец! На правой руке узел ослабел… Половина третьего… Ослабел и левый узел… Теперь, прижимая руки к телу и поднимая плечи, передвинуть веревку ниже локтей… Смотри-ка, это оказалось проще, чем думал!
Красный огонек упал на пол. Вот дикари — кидают окурки куда попало. Весь ковер испортили…
Часовой перебросил ноги через ручку кресла, голову положил на руку. Глаза слипаются. Не заснуть бы! Черт возьми, — головой отвечаешь! Вскочил, направил фонарь на пленного: сидит, голова упала на грудь. Должно быть, дремлет… Интересно, кто он такой?.. А в общем наплевать… Сколько еще до смены?.. Больше часа. Он снова плюхнулся в кресло, вытянул ноги…
Боцман приоткрыл один глаз… Все в порядке. В его распоряжении еще четыре часа. Успеет ли?.. Он нащупал угол ножки стола. Голова еще ниже опустилась на грудь. Пусть думает, что спит… И снова, словно поршни, задвигались руки— вверх, вниз, вверх, вниз… Полированное дерево от трения нагревается. Постепенно, долями миллиметра оно вгрызается в веревку…
Скоростной лифт взмыл на двадцатый этаж. Лейтенант распахнул дверь, вытянулся в струнку:
— Радиограмма у вас на столе, сэр!
Эштон опустился в кресло, открыл папку. В ней лежала шифровка:
Эштон нажал кнопку видеотелефона:
— Лейтенант! Переулок Фраинг-Пэн, Лондон второй.
— Простите, сэр, у нас в картотеке нет такого адреса. Редкая бровь Эштона чуть дрогнула. Но лейтенант на экране увидел и это едва заметное движение. Увидел и лежащую перед полковником шифровку.
— Сию минуту, сэр! — Экран погас.
Эштон снял с руки часы, положил перед собой: сколько времени понадобится лейтенанту, чтобы исполнить приказ? Библиотека этажом ниже, в конце коридора: три минуты дойти, три — вернуться; там две минуты — всего восемь. Он откинулся назад, голова опустилась на широкую тучную грудь…
В дверь постучали. Эштон выпрямился. Прошло восемь с половиной минут.
— Войдите. — Взял протянутую книгу «Люди бездны». — Вы опоздали на тридцать секунд… Учтите! Не поднимая руки, пальцем показал на дверь. Полковник нашел указанную главу, отсчитал абзацы, прочел:
«В соседней каморке живет женщина с шестью детьми. В другой грязной дыре — вдова с единственным сыном шестнадцати лет, который умирает от чахотки. Эта женщина торгует на улице леденцами, и лишь в редкие дни ей удается заработать на три кварты молока для сына. А мясо этот слабый, умирающий мальчик получает не чаще чем раз в неделю, и то такую дрянь, что трудно даже понять, как люди могут есть подобные отбросы».
Придвинул
Полковник вскочил, нервно заходил из угла в угол: черт возьми, неужели он ошибся в Клайде? Двадцать пять человек против двенадцати! Ей-богу, он считал его сообразительнее!.. Но как русские пронюхали про лабораторию?!
Полковник потер виски.
Ну и что с того, что там русские? Разве официально хоть кому-нибудь известно про остров? Никому. Так чего тут думать? — Ладонью прорубил воздух. — Р-раз, и концы в воду! — нажал кнопку звонка:
Пишите. Затем зашифруете и немедленно отправите: «Зед-сикстин-эйч»…
*
Иллюминаторы справа зеленеют, рассвет уже близок. Часовые сменились. Этот выспался — жует свою резину и все ходит и ходит вокруг кают-компании. Когда он появляется с этой стороны стола — приходится замирать… Зато руки немного отходят…
Максимыч повернул кисть, попробовал веревку: еще совсем немного, и можно будет ее разорвать. Но хватит ли сил? Руки — как деревянные… В правом кармане — перочинный нож. Хорошо, что он его только сегодня наточил— острый, как бритва… Часовой остановился у иллюминатора. Давай, Максимыч, давай!..
Был второй час ночи, когда матрос, заменяющий раненого радиста, постучался в каюту Годфри:
Радиограмма из центра, сэр! — Щелкнул каблуками, протянул бумажку. — Разрешите идти?
Идите!
Годфри откинул пикейное одеяло, сунул ноги в шлепанцы, встал, натянул халат.
— Посмотрим, что пишет старая брюзга.
Взяв со стола лист бумаги, Клайд написал алфавит, разбил на группы по четыре буквы:
— Тоже, гений нашелся! Не-ет, полковник, расторопность тут ни при чем. Клайд Годфри не такой идиот, чтобы взять ответственность на себя… Здесь слишком пахнет международным скандалом. А теперь в случае чего имеем этот документик: я только исполняю приказание!..
Клайд сбросил халат, растянулся на кровати. Не проспать бы… Снял телефонную трубку:
— Дежурного!.. Дежурный? Говорит капитан-лейтенант Годфри. Разбудите в четыре ноль-ноль. К тому времени подготовить моторную лодку!
Он повернулся к стене, натянул на голову одеяло.
*
Небо заметно посветлело. Часовому надоело ходить, он подсел к пианино, одним пальцем тычет в клавиши…
Максимыч рванул руки. Готово! Откинул голову, прислонился к ножке стола. Закрыл глаза — чуточку отдохнуть…
Но что это? Показалось?.. Нет, стучит… Моторка!
Максимыч выпрямился:
— Гив ми, плиз, э глас оф уотер
— Ho! You speack English?
Онли э литл. Плиз, уотер.
Juste a minute, fellow![2]
Часовой подошел к спящему матросу, потряс его з; плечо:
— Старик просит пить. Присмотри-ка за ним, пока: схожу за водой.
Матрос повернулся на спину, пробурчал:
— Пошел к дьяволу! Спать хочу… Ладно, иди, никуда он не денется… — снова закрыл глаза.