Остров выживших
Шрифт:
— Ладно, подождем там и посмотрим, кто покажется. Дай Джонти бинокль, пусть попробует установить личности. Сядь так, чтобы нас не было слышно, Соротки.
Соротки пролетел километр вглубь побережья и сел там; солдаты, выбравшись из вертолета, пешком вернулись на точку наблюдения. К тому моменту, когда они достигли вершины хребта, в поселении бродяг возобновилась нормальная жизнь и среди хибар замелькали люди. Берни, устроившись на земле, принялась разглядывать в прицел лица.
— Проклятие! — Джонти опустил бинокль. — Там один, которого я подстрелил. Когда его уносили, я думал, он дохлый.
— Тебе нужен «Лонгшот», — сказала Берни. — Перезаряжать, конечно,
Ей показалось, что она узнала несколько лиц. Бродяг вообще было не так уж много, но на островах жили самые стойкие, мобильные, они передвигались на небольших лодочках, сохраняли какое-то подобие организации — вроде землевладельцев, посещающих своих арендаторов. Некоторые успевали объехать буквально весь свет, хотя, откровенно говоря, от него мало что осталось…
Да. Весь свет.
У нее мурашки побежали по коже, когда она сообразила, что это он. Она убедилась в этом не сразу — только после того, как увидела походку этого гада. Манера держаться — одна из немногих вещей, которые нельзя изменить, в отличие от бороды и цвета волос; хотя, очевидно, этот и не думал что-то менять.
Это был он. Тот, что ускользнул от нее. Наконец-то.
В ее воспоминаниях он был старше, но она помнила его. Некоторые вещи нельзя забыть. Но как ни старалась она переместить эти воспоминания в дальний угол, чтобы продолжать жить, она знала: она не хочет забыть его совсем и отказаться от мести.
— Ну что, сволочь, — произнесла она; она сама удивилась тому, что улыбается, вместо того чтобы блевать, — теперь у меня полный набор.
Маркус вытянул руку и медленно опустил вниз ствол ее винтовки.
— Нужно поговорить, — произнес он.
Пелруан, вечер
Дом знал, что рано или поздно это произойдет, но когда этот момент настал, он все равно испытал острейшую боль.
Когда он шел по улице по направлению к бару, он увидел Марию.
Она находилась в группе мужчин и женщин, собравшихся у небольшого грузовика; они пересчитывали деревянные ящики с какими-то стеклянными банками; возможно, это были продукты — масло или сыр. Четкое, живое видение заставило его на несколько секунд замереть на месте; внутри у него что-то перевернулось. Невероятная картина встала перед ним со всеми деталями, ранившими еще больнее; он видел даже ее цепочку и клетчатую юбку.
«Это галлюцинации. Такая дрянь случается.
А может, я на самом деле застрелил не ее? Может, это была какая-то другая женщина?»
Но у него было ее ожерелье, и на ней, когда он ее нашел, была та самая юбка. Он смотрел на женщину, которая двигалась словно в замедленной съемке; Мария постепенно исчезала, и в конце концов перед ним оказалась темноволосая девушка, совершенно непохожая на его жену.
Люди, потерявшие своих близких, иногда встречали их, но это были не призраки. Доктор Хейман говорила ему, что с ним, возможно, тоже такое случится, но через какое-то время это прекратится. Для женщины, буквально брызгавшей ядом, она вела себя на удивление терпеливо, когда он стал задавать ей вопросы насчет Марии. Он рассказал ей, как выглядела Мария, когда он ее обнаружил; доктор Хейман кивала и говорила мудреные слова: атаксия, [3] дистония, [4] нистагм, [5] брадикинезия, [6]
3
Атаксия— нарушение координации движений.
4
Дистония— синдром спазматического сокращения мышц.
5
Нистагм— непроизвольные колебательные движения глаз высокой частоты (до нескольких сотен в минуту).
6
Брадикинезия— общая замедленность движений.
«Мне запрещено убивать пациентов. Я была бы лучшим врачом, если бы это было возможно».
Да, Хейман была жесткой бабой. Но она была откровенной, а иногда для людей это лучше, чем доброта. Дом слышал ее голос каждый раз, когда решимость его слабела и он начинал обвинять во всем себя.
— На что это ты так уставился? — спросила женщина, которая не была Марией.
— Простите. — Но на самом деле Дом не чувствовал неловкости. — Вы напомнили мне мою покойную жену.
Да, откровенность работала лучше всего — почти всегда.
Он нашел Маркуса и Берни в баре в компании Хоффмана; они сидели за круглым столиком, как будто собирались проводить спиритический сеанс. Дом почувствовал, что они недавно спорили. Хоффман был разозлен сильнее всех.
Дом, как мог, попытался поднять им настроение.
— Слушайте, я тут убрался на кухне, и взамен мне обещали пиво за счет заведения. Будете пить?
— Обязательно, но в другой раз, — отрезал Хоффман. — И я не забуду об этом, Сантьяго. А сейчас мне пора идти готовить ковер из розовых лепестков, скоро приедет Председатель, черт бы его драл! — Он поднялся, взял свою фуражку. — Однако прежде я хочу поговорить с вами, Матаки.
Дом забрал пивные кружки с деревянного щита на козлах и попытался сообразить, что происходит. Когда он вернулся к столу, Маркус и Берни сидели с мрачным видом.
Она подняла свою кружку:
— За Непобедимых!
Дом последовал ее примеру.
— Думаешь, они когда-нибудь восстановят прежние полки?
— Восстановят или нет, но я всегда буду принадлежать к Двадцать шестому КТП; только так, и никак иначе.
Маркус какое-то время рассматривал свое пиво, не вступая в сентиментальную беседу. Однако несколько секунд спустя он поднял кружку, преувеличенно медленно поднес ее к губам и сделал глоток.
— Мы нашли третьего насильника, — произнес он.
Дом домыслил остальное. Хоффман злился потому, что ему предстояло улаживать последствия поступка Берни.
— Среди этих гадов в деревне, да?
— Их осталось немного.
Дом подождал, но объяснений не последовало.
— Вы собираетесь мне что-нибудь рассказать?
— Мы тут обсуждали, что произойдет, если я отрежу ему яйца и заставлю его сожрать их. Вызовет ли это гибель человеческой цивилизации, — бросила Берни. — Правда, Маркус?