Островитяне
Шрифт:
— Ты вообще никогда не заходишь в воду, — заметила Лоуви.
— Боишься, что ли? — пошутил я.
Мейсон сощурился.
— Заткнись! — рявкнул он, толкнув меня в плечо.
Я от неожиданности плюхнулся на попу. В первый момент опешил. Потом рассердился. Внутри будто полыхнуло пламя.
— Ты чего, обалдел? — крикнул я, вскакивая на ноги.
— Я не обалдел, — ответил он, вставая со мной грудь в грудь. — Это вы ко мне вечно пристаете.
— Мы-то хотим, чтобы тебе было весело. А ты вместо этого торчишь
— Отстань, — процедил Мейсон сквозь стиснутые зубы и пошел от нас.
Мы с Лоуви ошарашенно переглянулись. Ощущения у нас были одинаковые. Мейсон не злился. Скорее… переживал.
— Подожди, — сказал я Лоуви. И побежал догонять Мейсона, выкрикивая: — Эй, постойка!
Мейсон остановился, резко развернулся ко мне лицом. Рот у него перекосился — как будто он с трудом сдерживал слезы.
— Эй, дружище. Что с тобой? — спросил я дружелюбным тоном.
— Я не умею плавать, — выпалил Мейсон.
Я моргнул — вдруг я ослышался?
— Чего?
— Я. Не. Умею. Плавать.
Рот у меня раскрылся сам собой.
— Ну чего, доволен?
— Просто, я… я не знал. В смысле — я думал, все умеют плавать!
Я произнес эти слова — и тут же пожалел. Я же не то имел в виду. Но было уже поздно. Слова — сильная штука, а эти попали прямо в цель.
— Я пошел отсюда. — Мейсон резко развернулся и побежал прочь. Его ярко-синие кроссовки мелькали на фоне бурой полосы высохшего ила.
Тут подбежала Лоуви. По ее лицу было видно — она все слышала. Все счастье будто испарилось — вышло, как воздух из лопнувшего шарика. Мы повернулись, хотели было пойти назад и тут увидели, что рядом стоит Хани. Она поймала мой взгляд, и я понял: она тоже все слышала.
— Если я правильно поняла, Мейсон поделился с вами чем-то очень для него важным.
— Нам-то откуда было знать? — воинственно поинтересовался я.
— Почему он нам не сказал, что не умеет плавать? — удивилась Лоуви.
Хани подняла глаза на высокие сосны, как будто ответ на вопрос висел на одной из веток.
— У всех у нас есть маленькие тайны и личные страхи — и нам совсем не хочется ими делиться… даже с лучшими друзьями.
Я понял, что она имеет в виду. Я ни с кем не говорю о том, как переживаю за папу. Хани никому не рассказывала, как она одинока. А Лоуви скрывала, что ее родной папа сидит в тюрьме. Я почесал ногу, изо всех сил стараясь не расчесать место ожога. Но гораздо сильнее, чем ногу, саднило душу: ведь я поставил друга в неловкое положение.
— Мы этого не знали, — повторила Лоуви. — Так что я не понимаю, чего он на нас злится.
— Да, вы не специально, но факт остается фактом: вы проявили неделикатность. Мейсон сказал, что не хочет лезть в воду, а вы всё к нему приставали. Он отказывался, а вы не слушали.
— Мы просто хотели, чтобы он порадовался
— Знаю, — кивнула Хани. — Но в такие моменты важно поставить себя на место другого человека. Что, как вы думаете, сейчас чувствует Мейсон?
Я знал правильный ответ:
— Ему стыдно.
— И одиноко, — добавила Лоуви.
Хани по очереди заглянула нам в глаза.
— И какой выход?
Мы сообразили быстро и хором ответили:
— Извиниться.
— Вы замечательная троица друзей, — сказала Хани с ласковой улыбкой. — Иногда простого извинения вполне достаточно, чтобы все начать сначала.
Она вытянула руки и погладила нас по плечам.
— Ступайте. Истина сделает вас свободными.
Глава 19. Длинная прогулка
У друзей не должно быть тайн друг от друга
К дому Мейсона мы пошли пешком, по тропинке вдоль лагуны. Лоуви тискала в пальцах свой медальончик-черепаху и кусала нижнюю губу.
— Думаешь, что ему сказать? — спросил я, только чтобы прервать молчание.
Лоуви, не глядя на меня, пожала плечами.
Треск.
Мы замерли, услышав, что рядом сломалась ветка. Огляделись. У самой тропинки, слева, в густом кустарнике, семейство оленей жевало листья и веточки.
— Так близко, даже потрогать хочется, — прошептал я.
— Не забывай, диких животных трогать нельзя, — прошептала в ответ Лоуви.
Я закатил глаза.
— Да ну тебя. Я уже не первый день тут на…
В кустах опять что-то мелькнуло, и мы примолкли. Олени сорвались с места. Из леса к тропинке приближалось что-то еще. Звук был такой, будто по земле что-то волокли. Какую-то тяжесть.
Лоуви просунула руку мне под локоть, сжала мою ладонь. Я прижался к ней в надежде, что она не услышит, как сердце мое пытается выскочить из груди.
— Что там? — прошептала Лоуви.
— Может, выдра?
— Может. Тетя говорила, она видела на острове целых двух.
Мы смотрели, не двигаясь и даже не дыша, а ветки, кусты и камыш все шуршали.
— Похоже, очень крупная выдра, — заметил я и потянул Лоуви назад. Мы сделали несколько шагов — медленно, осторожно.
Кусты раздвинулись, и оттуда почти беззвучно высунулась огромная кожистая буро-черная морда. Длинная пасть как бы улыбалась, но улыбка казалась перевернутой. Вперед торчали два больших и острых верхних зуба.