Островитяния. Том первый
Шрифт:
Девушка села прямо и внимательно следила за выражением моего лица, пока я рассказывал о своих переживаниях. Потом, приняв прежнюю позу, сказала, что, когда стало известно о возможном прибытии американского посла или консула, ее брат выразил желание, чтобы этим человеком оказался именно я, хотя и считал, что это маловероятно.
— Честное слово, вам нечего волноваться, — добавила она. — Неужели вы подумали, что он не хотел вашего приезда?
— Нет, — ответил я. — Он успел меня переубедить.
— Тогда из-за чего же беспокоиться?
— Вы считаете, я имел право приехать?
— Я?! — воскликнула Дорна, залившись румянцем. — Ну, а вы-то сами как считаете?
— Я
— Так будьте уверенней!
Это уже походило на упрек. Я тоже покраснел. Дорна закусила губу.
— Мы не понимаем друг друга, — сказала она, откидываясь на подушку. Впрочем, через минуту она улыбнулась так, что у меня сразу отлегло от сердца.
— Скажите, а что изменится, если мы начнем торговать с заграницей?
— Многое, — ответил я. — Боюсь, этого не объяснить в двух словах.
— Ну, расскажите хоть немного.
— Прибудут иностранные суда с товарами, — осторожно начал я.
— С какими?
Я упомянул сельскохозяйственные орудия, поскольку, работая у дядюшки, успел узнать кое-что об их назначении и стоимости, и обратил особое внимание на то, что ими можно пользоваться сообща, экономя при этом время.
— Труд фермеров станет продуктивнее, — сказал я.
— Почему он станет продуктивнее?
— Они смогут больше зарабатывать.
— Но какая от этого польза?
— Появится больше возможностей наслаждаться жизнью.
— Вы и вправду так думаете? Таких возможностей и сейчас хватает, Джонланг. Только не считайте, что это мои предрассудки. Вы говорите, эти машины сберегут время. Отлично. Если ваши соотечественники хотят продавать нам машины, пусть продают именно те, которые сберегают время. Тогда все будут рады!
— Что ж, я учту, — сказал я, вспоминая о планах дядюшки сделать меня представителем американских фирм в Островитянии.
— Нет, не надо! — сказала Дорна.
Мы еще долго обсуждали эту тему; потом девушка спросила, что я думаю о людях, добивающихся концессий на разработку природных ресурсов, и каков механизм этих концессий.
— Предположим, что заключена концессия на разработку месторождения меди, — сказал я, вспомнив о Генри Дж. Мюллере. — На рудниках будет добываться медь.
— И куда она потом пойдет?
— В основном за границу.
— Прощай тогда наша медь.
— Но за это будут платить, Дорна. И если рудник принадлежит какой-либо провинции, то деньги можно использовать на ее развитие. Откроются новые школы, библиотеки, новые красивые общественные сооружения, повсюду вспыхнет электричество, протянутся железные дороги, появится множество вещей…
Дорна попросила меня рассказать об этих вещах, и я покраснел до ушей.
— Но, может быть, люди и не захотят всего этого, — сказала девушка. — Конечно, проще нажать на кнопку, чтобы зажегся свет, но везде тогда будут эти провода…
Она вздохнула.
— Все имеет свои плюсы и минусы, — сказал я. — А к проводам вы быстро привыкнете.
— Никогда! — рассмеялась Дорна. — Это же настоящая паутина, того и гляди, запутаешься!
— На практике все это не так уж страшно, Дорна.
— Но нам не подходит. И я не вижу, из-за чего стараться. Допустим, мы делаем свечи. А тогда придется делать и провода, и эти штуки, которые горят, и строить специальные фабрики. Сколько работы!
— Но каждый сможет уделять больше времени чему-то одному.
Дорна пожала плечами:
— Ну и что?
— Работая над чем-то одним, достигаешь большего совершенства, становишься искуснее.
— Но меньше соприкасаешься с жизнью.
— Зато досуг увеличивается, и можно чаще соприкасаться
— Досуга нам тоже хватает.
Ну что я мог на это ответить? Впрочем, Дорна и не дала мне времени придумать ответ.
— Значит, вы считаете, это хорошо, если человек, на земле которого случайно нашлась руда, разбогатеет?
— Конечно, здесь есть и отрицательная сторона, — согласился я, — но не надо забывать, что чем больше богатеют отдельные лица, тем богаче общество. Полученные деньги можно вкладывать…
— Во что? — перебила Дорна.
— В рудники, фабрики, производящие электротехническое оборудование, в железные дороги…
— Которые будут принадлежать иностранцам?
— Но и островитянам тоже.
— И эти люди будут становиться все богаче?
— Может быть. А могут и потерять свои капиталы. Часть предприятий будет разоряться.
— А зачем нужны предприятия, которые разоряются?
— Тут уж ничего не поделаешь, Дорна.
— У нас никто не разоряется, даже если случается оползень, ураган или недород. И все потому, что мы не беремся делать то, чего люди не хотят или к чему не готовы.
— Большинство предприятий, конечно, и не разорится. И работающие на них люди будут становиться богаче. И обязательно начнут основывать новые предприятия, и не только в Островитянии — повсюду… Но есть и другая сторона дела. Во многих странах, Дорна, тоже необходимы перемены. В мире так много нищеты. Капиталы, заработанные на тех же рудниках, помогут бедствующим народам.
— Когда-нибудь рудники истощатся.
— Тогда можно будет начать новое дело.
— И так — пока из земли не выжмут все соки? И все новые сотни и тысячи людей будут жить, истощая земные богатства, сами обреченные на гибель, когда в мире ничего-ничего не останется.
— Нет, — сказал я. — Развиваясь, наука откроет новые источники.
— Мне кажется, это долгий и рискованный путь, — возразила Дорна. — Но в одном вы правы. Мы здесь должны учитывать, чего хотят люди в других странах. Если они хотят, чтобы мы играли с ними в их игры, то, пожалуй, нам придется им уступить, иначе у нас все отнимут силой. Но между нами и иностранцами слишком большая разница. Они никогда не станут заботиться о своих семьях, как мы. Мы, островитяне, заботимся не только о своих родителях, о своих бабушках и дедушках, о своих детях и детях своих детей, но и о тех, кто давно ушел, и тех, кто придет вслед за нами, о маленьких Дорнах и Лангах, которые будут жить через многие сотни лет после нас. Иностранцы не думают о том, как устроить мир так, чтобы их потомки были в нем по крайней мере не менее счастливы, чем они. Им не терпится затеять что-то новое, хочется каких-то ужасных перемен, и они совсем не думают, к чему могут привести их затеи, или слепо полагаются на удачу. Вот чем мы — некоторые из нас — отличаемся от них. Если тут все останется как было и нас не будут трогать, то жизнь здесь и через сотни лет будет такой же, как сегодня: а сегодня, когда вокруг все растет, когда каждый день новая погода, и столько прекрасных мест, красивых, как и прежде, и рождаются и растут новые люди, — нам и так всего достаточно, иногда даже слишком. Богатства нашей земли не исчерпаны и наполовину, и практически неисчерпаемы, — пока растут и сменяются поколения, и молодые люди учатся новому, и у них появляются новые идеи. Вот в чем для нас суть жизни, Джон, а новшества, которые предлагают иностранцы, — железные дороги, механические плуги, электричество — все это чепуха, за которую не стоит платить столь дорогой ценой, меняя всю нашу жизнь и ставя наших детей под угрозу разорения и гибели!