Осуждённые грешники
Шрифт:
Он внезапно тычет большим пальцем в карту на столе, и за столиком за его спиной кто-то вздрагивает.
Это та самая девушка, которую мой кузен Бенни подцепил на свадьбе. Мой взгляд скользит по ней, затем перемещается на сантиметр вправо, к самому идиоту. Он встречает мой взгляд с самодовольной ухмылкой, затем поднимает свой бокал за меня. Твоё здоровье!
Я вытираю рукой рот, пытаясь скрыть свое веселье. Кажется, всего несколько минут назад мы с Нико наблюдали за тем, как он подкатывал к ней на танцполе, делая
— Ты должен мне двадцать тысяч.
Кстати, о Нико. Он садится рядом со мной в бар и наливает две рюмки Don Julio 42-го года выпуска. Пододвигает одну из них ко мне легким движением запястья, наплевав на африканское черное дерево.
— Ты не учитываешь сложившуюся ситуацию, cugino. Сейчас не время обсуждать пустяковые пари.
Нико смеется.
— Удваиваю ставку на то, что он её трахнет.
У меня ускоряется пульс.
— Договорились.
Как и все остальные члены семьи, Нико знает, что я отказываюсь, не могу отказаться от возможности сыграть в игру или заключить пари, даже если гарантированно проиграю. Мой самоконтроль закован в железо и оцинкован, и все же звук игральных костей или вращающегося колеса рулетки для меня как наркотик.
Вся моя жизнь — это игра, но игра предсказуемая. Я владею половиной отелей и казино и взимаю плату с тех, кто мне не принадлежит. В мире фиксированных коэффициентов, все из которых складываются в мою пользу, единственное, что меня радует — это возможность встряхнуть кости и бросить их в неизвестность.
Нико опрокидывает рюмку и наливает ещё.
— Ты проебался.
— Да?
Он застенчиво ухмыляется.
— Да. Я переспал с ней на мальчишнике, так что я уже знаю, что она — давалка для мафии.
— Господи, — пробормотал я. — Тебя с Бенни отделяет одна субботняя ночь от инцеста.
Он тихо смеется, затем одной рукой поднимает стопку рюмок, а другой прячет бутылку текилы под мышку. Его веселый свист растворяется в воздухе, как масло в воде. Боковым зрением я вижу Гриффина, главу моей личной службы безопасности, который перестает расхаживать в тени, чтобы пристально посмотреть на него, когда он проходит мимо.
— Какой же, блять, идиот, — ворчит он, а затем возвращается к своему тихому телефонному разговору.
Я не согласен, на самом деле Нико — один из немногих кузенов, которых я не считаю идиотами. Он просто вырос в условиях, когда война постоянно висит над его головой, как грозовая туча. Он не идиот, просто у него иммунитет к таким вещам, как взрывы и кровопролитие.
Оставшись в одиночестве, я смотрю на рюмку текилы, которую налил мне Нико. Как правило, я не пью бесцветный алкоголь, если только не пытаюсь наладить бизнес с мексиканцами или русскими, но похуй.
Я залпом выпиваю и жду.
К моему легкому разочарованию, спиртное обжигает горло и просачивается в грудь, но не гасит огонёк тревоги внутри.
Проведя костяшкой
Порт Дьявольской Ямы пылает, и в моей груди зарождается тревожное чувство, что в этом виноват я.
Это было просто совпадение.
Покачав головой, я перекатываю стакан с виски по ладони и прижимаю его к внутренней стороне запястья, пытаясь охладить кровь. Конечно, мой мозг понимает, что это было простое совпадение. Данте затаился уже больше месяца назад, самое время вытащить палец из задницы и отомстить. И что может быть лучше для этого, чем свадьба Анджело?
Рыжеволосая девушка здесь ни при чем.
Я на мгновение закрываю глаза, внезапно осознавая, что все моё тело напряжено.
Она не моя карта гибели.
Позади меня Анджело прочищает горло.
— Мужчины, жду вас в кабинете Каса через минуту.
Я разминаю свою шею. Расправляю свой галстук-бабочку и привожу себя в порядок, прежде чем повернуться. Мужчины проходят через дверь в задней части клуба, образуя шеренгу из смокингов и хрустальных стаканов в руках. Анджело хватает Рори за волосы и сердито целует её в шею, прежде чем она присоединяется к гостям со стороны невесты. Несколько человек Габа образуют вокруг них защитный барьер, в то время как Анджело обращает своё внимание на меня.
Он смотрит на меня, молча, но ожидающе. Лениво улыбаясь, я держу руку горизонтально в пространстве между нами. Оба наших взгляда падают на нее, и, как обычно, она абсолютно неподвижна.
Мы с братьями играем в эту игру с самого детства. Начиная с того момента, когда мы разбили прекрасный фарфор нашей мамы, катаясь на роликах по кухне, и заканчивая осознанием того, что возле дома нашей последней жертвы из Анонимных Грешников установлена камера видеонаблюдения — каждый раз, когда нас касалась опасность, они обращались ко мне, чтобы оценить её серьезность. Думаю, это потому, что я смотрю на вещи сквозь призму логики, или потому, что я не принимаю никаких опрометчивых решений.
Я всегда придерживался правила: если моя рука не дрожит, то и их руки не должны дрожать.
Он сглатывает. Кивает. Но когда его глаза снова поднимаются к моим и сужаются, я вижу, что он не убежден.
— Да блять, это же просто Данте.
Мой протест не разгоняет мрак на его лице, и я опускаю взгляд на свою руку, чтобы убедиться, что в ней нет ни малейшей дрожи. Не могу поверить, что сомневаюсь в себе, но должен признать, что эта рыжая выбила меня из колеи.