От Альп до Гималаев

Яунишкис Бронюс

Магджура приподнял голову, с укором посмотрел на миссионера и ответил:

— Великодушный от рождения даже в трудные минуты всегда остается великодушным. Но я бессилен перед святым панчаятом, хотя и являюсь его председателем. Будьте терпе­ливы, ждите нового решения.

Фасати благочестиво склонил голову и обратился ко мне:

— Может быть, нальем по рюмочке французского конья­ка, испробуем божьей благодати?

Махант не стал отнекиваться. Выпил одну, потом вторую рюмку. Он стал нас расспрашивать, много ли в мире католи­ческих миссий. Сожалел, что

индуизм невозможно распро­странять в других странах. Он тоже стал бы миссионером. А так он вынужден довольствоваться своей страной.

Вскоре после того как Магджура покинул нас, в миссию пришел брахман и сказал:

— Всемогущий Шива снимает наказание, наложенное пан­чаятом.

Лишь теперь мы вспомнили, что оставили сватов в риз­нице, где они все еще продолжали спорить. Когда же они узнали, что с них снимается покаяние, наложенное панчая­том, то очень удивились, а потом бросились друг другу в объ­ятия и радовались как дети.

— Живите всегда в согласии, — пожелал им на прощание Фасати.

Когда сваты покинули церковь, миссионер улыбнулся и сказал:

— Моя самая сокровенная цель — служить людям. Может быть, ты скажешь, что я плохой миссионер?

Я ничего не ответил, но так и не понял, верующий он или нет.

10

Приближался праздник троицы. После окончания уроков ученики отправились в джунгли за ветками цветущих деревьев. Мы сплели гирлянды, поставили ветки и цветы в со­суды с водой.

Лалус, которого я тоже послал в лес, что-то долго не возвращался. Когда же я его наконец увидел, лицо его было встревоженно. Он вернулся без веток.

— Неужели встретил зверя?.. — спросил я с испугом.

— Нет, не встретил. Но в городе орудуют грабители. Ка­кой-то мусульманин просил передать, чтобы вы их спасали. Поэтому я и вернулся.

— Что там происходит?

— Бьют окна в лавках, грабят людей.

— Грабители? Не может быть!

Лалус пожал плечами. Откуда ему знать! Но тут в цер­ковь вбежал мужчина с окровавленным лицом.

— О Аллах! — он низко поклонился мне. — Священную корову индуистов растерзал леопард, а обвинили в этом нас. Спасите!

— Кого вас?

— Мусульман!.. Помогите нам.

Посоветоваться было не с кем - Фасати уехал в Шиллонг. Но при виде раненого я не мог оставаться равнодушным. Ве­лев ученикам продолжать плести венки, я тут же отправился в городок. Уже издали было видно, как какие-то люди броса­ют камни в окна лавок и жилых домов. Слышались крики, брань и вопли.

Я направился к маханту Магджуре, чтобы просить его воспрепятствовать погрому мусульман. Увидев маханта, гуляющего с женщинами у пруда возле храма, я подошел к священнослужителю:

— Сааб, остановите погром, — попросил я. — Священную корову растерзали звери. Мусульмане здесь ни при чем.

Магджура, даже не посмотрев на меня, сложил ладони, поднял их и стал творить молитву:

— О леопард, я припадаю к твоим ногам. Помилуй своего слугу и больше не терзай священных коров. Ведь ты такое же существо, созданное богом, как

и мы. Ты можешь возродить­ся человеком, и для тебя коровы тоже станут священными.

Помолился и ушел, не обратив на меня никакого внима­ния. А я решил отправиться в полицейский участок. Дежур­ный отвел меня к капралу. Тот сидел в своем кабинете с уг­рюмым видом, в каком-то оцепенении. За его спиной на сте­не висел герб Англии.

— О, европеец! — обрадовался капрал и поднялся мне навстречу. — Какой редкий гость! Может быть, пропустим по стаканчику виски?

— Я по делу.

— Дела не убегут, — он достал бутылку и наполнил две рюмки. — За встречу.

Мы выпили по рюмке, и я сказал:

— В городе беспорядки: индуисты громят мусульман. Остановите их.

— Ну, видите ли, — капрал наморщил лоб, — в такие дела мы не вмешиваемся. Если бы на вашу миссию напали, тогда другое дело. Еще стаканчик?

И мы опять выпили.

— Во имя человеколюбия, — не сдавался я, — защитите невиновных!

Капрал махнул рукой и встал. Нас сопровождали двое полицейских с винтовками.

На площади по-прежнему было неспокойно, кое-где были взломаны двери лавок, валялись осколки битого стекла.

— Заряжай!
– скомандовал капрал полицейским. — Сна­чала в воздух.

Раздались выстрелы. Участники погрома были ошелом­лены. Завидев полицейских, перезаряжавших винтовки, они пустились наутек, кто куда. Их бегство сопроводил новый залп. Площадь опустела.

— Ну вот, видите, все в порядке, — добродушно улыбаясь, сказал капрал. — Мы здесь еще немного подежурим.

Когда я вернулся в церковь, она была уже украшена. Я отблагодарил мальчишек за труды конфетами, и они разбе­жались довольные.

Вскоре приехал миссионер, и я рассказал ему о том, что здесь произошло. Он удовлетворенно заявил:

— Вот теперь ты видишь, что нужен здесь! И разве это так важно — верить или нет? Религия — это обман, которого люди жаждут.

Меня передернуло от этих слов:

— Что ты говоришь? Религия — это божественное откро­вение... Ведь столько пророков слышали глас бога, писали о нем.

— А кто такой пророк? Глашатай воли божьей и ее тол­кователь. Так говорят все религии. А в действительности он ведь глашатай мифов. Более того, шарлатан.

— Не ожидал я, что ты так относишься к религии, — воз­мутился я словами Фасати и, скорбя о потере им веры, опу­стил голову.

— Pucatur intra et extra [34] . Настанет час, и ты повторишь мои слова, — сказал с убеждением миссионер. — Ты только хорошенько подумай! Мы готовимся к троице. Этот празд­ник посвящен святому духу. А святой дух является одной из ипостасей троицы. Как это понимать?.. Один бог в трех лицах? Так сколько же богов? Один или три? Тайна! Все религии полны таких тайн. Во что же верить? В тайну?

34

Повсюду встречаются прегрешения (лат).