От первого до последнего слова
Шрифт:
– Света, вы можете со мной поговорить?
– Да, конечно, Михаил Алексеевич, я вас слушаю.
Зазвонил телефон, она улыбнулась извиняющейся улыбкой и взяла трубку.
Глебов подождал, пока она закончит говорить.
– Здесь, наверное, не слишком удобно, Света. Пойдемте на улицу. Можно в кафе. А можно в мою машину. Я потом вас подвезу, куда скажете.
– Михаил Алексеевич, я на работе, и Ярослав еще в офисе, так что…
– Ярослав вас отпустил, – сказал Глебов с досадой. – Только что, при мне!
Он терпеть
Света старательно не смотрела ему в лицо.
– А что за вопрос, Михаил Алексеевич? Почему его нельзя задать здесь и сейчас?
Глебов разозлился.
– Отлично, давайте здесь и сейчас. Покойный Евгений Иванович Грицук пришел в издательство «Чело» восемь лет назад. Именно вы показали Чермаку его первую рукопись и практически заставили прочитать. Это так?
Секретарша Света, которая так нравилась адвокату Глебову, вдруг перестала быть собой. Глебов никогда такого не видел. Нет, в книгах он читал, что «героиня изменилась в лице», и еще «что-то как будто оборвалось в ее душе», и еще «сердце у нее остановилось, а потом снова пошло», и там, в книгах, было понятно, что автор пыжится изо всех сил, чтобы изобразить переживания героини. Разумеется, ничего у нее не оборвется, кроме разве что пуговиц, и сердце у нее работает отлично, и с лицом у нее все должно быть в порядке, иначе герой не сможет любить ее пылкой и чистой любовью на сеновале!..
– Света, что с вами? Вам плохо?
– Мне хорошо, – сказала Света, совершенно изменившись в лице. – Откуда вы знаете?! Про рукопись, которую я показала Ярославу?!
Глебов пристально смотрел на нее.
– А что за секретность?! От самого Ярослава и знаю. Когда он просил меня поучаствовать в этой канители с его разоблачительной книжкой! Ярослав сказал, что Грицук – Светкин протеже, то есть ваш. Именно вы принесли рукопись и клялись, что он будет писать регулярно, а Чермак утверждает, что для издателя это важно! – Он помолчал. – По-моему, вам все-таки нехорошо.
Она замотала головой.
– Мне просто отлично. Пойдемте отсюда, Михаил Алексеевич!
И оглянулась по сторонам.
Никого не было в громадной приемной на последнем этаже пустынного и громадного здания в центре Москвы, только охранник читал за конторкой свою книжку, и кактусы, которые почему-то обожал Чермак, со всех сторон таращили на них свои иголки.
Дело плохо, понял Глебов. Я оказался прав.
Телефон на столе опять зазвонил, и в этот раз «бывшая» Света не обратила на него никакого внимания. Кое-как она запихнула в сумочку какие-то немудреные вещички и закинула ее за плечо – не с первого раза. Глебову показалось, что она сейчас упадет.
Он шел за ней к лифтам, и всю дорогу они молчали.
Охранники на первом этаже проводили их глазами. Завтра все издательство будет говорить о том, что секретаршу генерального
На улице Света остановилась и спросила тихим и грозным голосом, есть ли у него сигареты.
Глебов ответил, что не курит.
– Нужно купить сигарет, – сказала Света. – Где ваша машина?
Глебов подбородком показал на свою машину. Света пошла вперед, сама открыла дверь и забралась на сиденье. Глебов подошел и сел рядом. Закрыл дверь и завел мотор.
– Света, я думаю, вам лучше мне все рассказать.
– А разве вы не знаете?..
– Знаю, – помедлив, сказал Глебов. – Но не все.
– Я его не убивала.
– А кто его убил?
– Желающих всегда было много. Когда-то я тоже хотела его убить, но потом все прошло. Я справилась.
Глебов глубоко вздохнул и посмотрел в окно.
Ничего интересного там не было – пустая стоянка, московская улица, солнце, валившееся за высотки и плескавшееся в раскаленных докрасна стеклах.
– Откуда вы узнали, Михаил Алексеевич?
– Это не так трудно. Если знать, где искать, все можно найти.
– А как вы узнали, где искать?
– Я получил письмо, в котором говорилось, что писателя Грицука убила Светлана Снегирева, бессменный секретарь издательства «Чело».
Она кивнула, будто соглашаясь.
– А… кем он вам приходился, этот самый Грицук?
– Мужем, Михаил Алексеевич.
Этого Глебов никак не ожидал. Настолько, что не смог совладать с собой. Он разинул рот и уставился на Свету.
– Давайте поедем куда-нибудь, – велела она. – Я больше не могу здесь находиться. Вы сказали Ярославу об этом письме?
– Нет, конечно. Подождите, каким мужем?! Он не мог быть вашим мужем! Он старый хрен и вообще… придурок, а вы!
Она печально на него взглянула.
– Адвокатам не положено так выражаться, Михаил Алексеевич.
– Я лучше вас знаю, что положено, а что не положено адвокатам! Он не мог быть вашим мужем!
– И тем не менее был. Если хотите поговорить, давайте поговорим, только не здесь и не сейчас. Я позвоню вам, и мы встретимся, только не в издательстве, а… в городе где-нибудь! Хорошо, Михаил Алексеевич? И отвезите меня домой. Пожалуйста!
Ночь была слишком длинной и слишком темной. Шел дождь, и Долгов все время слушал, как капли стучат в подоконник, и этот стук не давал ему заснуть. Он долго уговаривал себя, что дождь – это хорошо, что только неврастеники не могут заснуть под шум дождя, и вспоминал одну свою пациентку, которая все уверяла его, что скоро умрет, так ей казалось. Пациентка была здорова, как лошадь, Долгов назначил ей все исследования, которые только существовали в природе, и эти исследования показали, что ее можно хоть завтра отправлять в космос на американском челноке «Шаттл» или на российском корабле «Союз».