От первого лица
Шрифт:
Когда я пришел на площадь, Костомаров уже был там. Он стоял у памятника, непроизвольно копируя позу Петра. Под ним не хватало лошади. Рядом томился мужчина средних лет с черными выпуклыми глазами. Одет он был в кожаное пальто, но без головного убора. У него был огромный лоб, переходящий в лысину.
— Петров,— сказал он, протягивая мне руку.— Вас нужно тарифицировать,— сказал он после паузы.
— Пускай идет к Регине,— сказал Костомаров Петрову.
Тот вдруг застыл, уставившись взглядом на другой берег Невы. Его черные зрачки подернулись синеватой пленкой. Мне сразу захотелось спать.
—
— С каким удовольствием я их усыплю! — тихо проговорил Петров, не выходя из транса.
— Только, ради бога, не насмерть, Иосиф! — улыбнулся Костомаров.
Мне показалось, что Петров с радостью усыпил бы «их» насмерть. Мы обговорили номер. Каждый должен был работать самостоятельно, поэтому споров не возникло.
На следующий день я отправился в филармонию. У подъезда стояли машины и автобусы с надписью «Заказной». В холле сновали хорошо одетые молодые люди. У всех был уверенный вид, который чуточку портили нервные суетливые взгляды. У огромного окна с мраморным подоконником стояли двое. Один вынимал изо рта пингпонговые шарики, а другой, требовательно на него глядя, шарики отбирал и складывал в карманы пиджака. Карманы у него оттопыривались,
Я поднялся на третий этаж и пошел по коридору. В конце была дверь с табличкой: «Отдел оригинального жанра. Чинская Регина Михайловна». Я постучал и потянул за ручку.
В комнате за большим письменным столом сидела женщина, издали казавшаяся молодой. Она была в джинсовом комбинезоне. Очевидно, это была Регина. Она разговаривала по телефону, злорадно улыбаясь. Рядом с аппаратом, на краешке стола, на одной руке стоял юноша. Его раскинутые ноги в узких брюках почти упирались в потолок. Другой рукой юноша поддерживал равновесие. Его лицо показалось мне красивым.
— Разрешите? — сказал я.
— Вы же видите — занято,— недовольно сказал юноша.
— Заходите. Садитесь,— кивнула Регина, не отрываясь от трубки.
Она еще раз с ненавистью улыбнулась ей и повесила. Лицо ее тут же приняло брезгливое выражение.
— И это все? — спросила она юношу.
— Могу хоть два часа,— сообщил перевернутый.
— Да хоть три! Слезай! — крикнула она.
Вместо ответа акробат поднял свободной рукой телефонную трубку, ухитрился прижать ее плечом к щеке и стал набирать номер. Регина с силой выдернула трубку, грохнула ее на рычажки и взвизгнула:
— Вон отсюда!
Акробат мягко спрыгнул со стола. В нормальном состоянии его лицо показалось мне идиотическим. Он вышел гордо, ступая с носка.
— Слушаю вас,— сказала Регина.
Я подошел к столу. Этого делать не следовало, потому что Регина вдруг резко постарела. От двери ей можно было дать двадцать пять, но у стола — не меньше пятидесяти.
Я назвался и сообщил, что хочу предложить номер оригинального жанра совместно с гипнотизером Глуховецким.
— Что вы будете делать? — спросила она.
— Сниться.
— Сниться тарификационной комиссии! Неплохо придумано, сизый нос! — воскликнула она и неестественно громко рассмеялась.
Я изложил ей идею номера. Она слушала внимательно, довольно бесцеремонно рассматривая меня узкими
— Я слышала о вас. Мне говорили,— сказала она.— Давайте попробуем, это интересно. Реквизит, оформление, музыка — за ваш счет.
Итак, нам необходимо было выступить перед членами тарификационной комиссии, чтобы меня, в случае успеха, поставили на ставку актера. Это и называлось «тарификация». Мой мифический партнер Глуховецкий, как оказалось, уже имел низшую ставку и претендовал на следующую. О Петрове я помалкивал.
— Только учтите, что Глуховецкий всех не усыпит. Я вас честно предупреждаю,— сказала Регина на прощание.
Выйдя на улицу, я тут же позвонил Петрову и сказал, что заседание комиссии состоится через три дня. Необходимо было срочно репетировать.
— Спите спокойно,— сказал Петров.— Филофенов в Мексике. Я вас предупрежу.
Я решил, что Петров не хочет репетировать. Два дня я обдумывал сон для членов тарификационной комиссии. Мне захотелось порадовать их острыми ощущениями. Я придумал напряженный сюжет: будто мы плывем по Индийскому океану на паруснике, а нас берут на абордаж пираты. Члены комиссии блестяще отражают нападение — выстрелы, гром, дым, звон шпаг,— и мы плывем под тихим солнцем.
В назначенный день я пришел в филармонию. В холле висело объявление, извещающее о том, что заседание тарификационной комиссии переносится на следующую неделю. Причин указано не было.
Через неделю повторилось то же самое.
После третьей отсрочки я перестал туда ходить и стал ждать звонка Петрова. Каждую ночь я показывал Яне сон тарификационной комиссии. Поскольку я не знал ее членов в лицо, все мужчины выглядели как Костомаров, а женщины — как Регина. Семь Костомаровых и пять Чинских. Пиратам было от чего прийти в ужас.
Петров позвонил через месяц.
— Усыпляем послезавтра,— сказал он.— Приходите вечером, приготовимся.
Вечером мы с Яной пошли к нему. Петров жил в коммунальной квартире. Он открыл нам и повел по темному коридору. Слева и справа были высокие, выкрашенные в разные цвета двери. Из одной выглянула голова женщины, повязанная полотенцем.
— Спать! — рявкнул на нее Петров, женщина обомлела и провалилась обратно в комнату.
Петров привел нас к себе и усадил Яну на диван. В комнате ничто не указывало на профессию Петрова. Книжные полки были набиты книгами по философии и медицине. На низком столике стояла пишущая машинка. Петров порылся в шкафу и извлек оттуда две чалмы. Одну он протянул мне.
— Дешево,— сказал он, поморщившись.— Но так надо.
Он надел чалму, скрестил руки на груди и метнул взгляд на Яну. Она открыла рот и стала заваливаться набок.
— Стоп, стоп! — сказал Петров.— Однако, вы чувствительны...
Мы отрепетировали выход и комплименты публике. Репетировали под музыку из кинофильма «Шербурские зонтики». Петров спросил, как я собираюсь сниться. Я рассказал сюжет.
— Пожалуйста, попробуйте на мне сегодня после двенадцати,— сказал он.
Ночью я приснился ему в том же сюжете. Семь Костомаровых, пять Чинских и один Петров. Я был в ударе — потопил к чертовой бабушке пиратский корабль и взял в плен главаря пиратов.