От Самары до Сиэттла
Шрифт:
Была создана Директория в таком составе: эсер Авксентьев, кадет Виноградов и беспартийный генерал Болдырев. Было очевидно, что такой состав - результат компромисса, и никто из этих людей не обладал “сильной рукой”.
Я вернулся в Самару. Ситуация на фронте становилась всё хуже, поэтому большая часть нашего клана двинулась в сторону Оренбурга, как и моя собственная семья. Я же остался в Самаре.
В конце сентября я получил телеграмму, подписанную Виноградовым, с приглашением принять участие в “экономическом” собрании, которое должно было состояться 2 октября. Ситуация на фронте быстро ухудшалась, поэтому эвакуация была неизбежна. Я собрал все деньги, которые были, и помог остававшимся в городе родственникам уехать на поезде в сторону Сибири. Моя мать
Через пару дней я выехал в Уфу с разрешением Комуча пользоваться военным транспортом. Когда я встретился с Виноградовым, то он был очень удивлён, так как уже забыл об “экономическом собрании”. В конце концов он вспомнил, о чём идёт речь, и сказал, что собрание перенесено, предположительно, в Екатеринбург.
Итак, я оказался в Уфе, на Транссибирской железной дороге, в то время как моя семья была в Оренбурге, который стоял на
Туркестанской железной дороге. Я сел в первый попавшийся поезд, идущий до Самары, доехал до Бугуруслана, который находится на полпути до нашего города. Потом я пересел на паровоз в надежде добраться хотя бы до Кинеля, где я мог бы попасть на Туркестанскую железную дорогу. Но всё это оказалось недостижимо, так как красные заняли Самару и Кинель. Паровоз вернулся в Бугуруслан.
Я решил двинуться в Бузулук, где проходила Туркестанская железная дорога, на повозке. Когда я искал повозку и возницу, то встретил одного кооператора, который тоже хотел попасть в Бузулук. Поездка должна была занять больше суток, поэтому нужно было где-то переночевать. В конце концов, мы нашли человека, который сказал, что у него есть знакомый в деревне около Бузулука, и мы можем провести ночь у него. Мы выехали на рассвете, и первый день прошёл мирно. Уже было совсем темно, когда мы въехали в деревню, где жил приятель нашего знакомца. Мы подъехали к заднему крыльцу его дома, чтобы нас никто не видел. Но всё оказалось напрасно: в дом явились проверяющие. Моего попутчика это не беспокоило, так как у него был паспорт и все сопроводительные документы. Я же не хотел предъявлять свои бумаги и сказал, что я - статистик из бузулукского земства, недавно принятый на работу, и все мои документы там, в земстве. Один из проверявших мне не поверил, он был одним из тех солдат, которые верили слухам о многочисленных врагах. Мой попутчик стал уверять, что каждое моё слово - правда, а потом повернул разговор на другие темы: об урожае, о кооперации, о выборах и так далее. В конце концов проверяющие ушли.
На следующий день наш путь был коротким, но очень опасным. Мы то и дело встречали группы бежавших военнопленных. Только у меня было оружие - маленький пистолет, и мои попутчики просили меня держать его всё время наготове.
Около полудня мы добрались до Бузулука, и я пошел на железнодорожную станцию. До Оренбурга шли только товарные поезда, кроме того, нужно было специальное разрешение от военных властей на посадку в такой поезд. Я его получил без особых трудностей и стал ждать поезда на платформе. Ко мне подошёл офицер армии Комуча, спросил моё имя и пригласил меня к комиссару.
Чтобы понять, что произошло, нужно вернуться немного назад, к делам моего брата Ивана. В течение лета оренбургские казаки реквизировали лошадей в тех хозяйствах, где были лошади, захваченные крестьянами зимой в разорённых имениях. Мой брат и другие бывшие владельцы поместий были приглашены для опознания этих лошадей. Но всё это не происходило мирно. Представители Комуча были против реквизирования лошадей. Толпа двинулась на наше главное имение, казаки применили оружие, многие из крестьян были ранены. Всё кончилось тем, что наше хозяйство было сожжено. Меня задержали в связи с этим делом, и комиссар объявил мне, что я являюсь заложником до тех пор, пока мой отец не явится сюда. Я выглядел моложе своих лет. Я ответил, что у них нет шанса дождаться моего отца, так как он умер четырнадцать лет назад. Затем я предъявил свои дукументы: удостоверение президента зерновой биржи, телеграмму от Виноградова, разрешение пользоваться военным транспортом, подписанное высокими чинами Комуча. Комиссар был
После этого комиссар сменил тон и попросил меня обратиться к брату, чтобы он сдался властям. Я обещал с ним поговорить, но сказал, что он вряд ли меня послушает. В конце концов меня освободили, и я сел в товарный поезд до Оренбурга. Когда я туда прибыл, первое, что увидел, - объявление о приговоре к смертной казни спекулянтов, который был подписан генералом Дутовым. Вместо того, чтобы разыскивать своих родственников, я отправился сразу к генералу Дутову.
Я попытался объяснить ему, что все торговые операции могут рассматриваться как спекуляция, а значит все законные торговые предприятия должны быть закрыты. Такая борьба со “спекуляцией” приведёт только к тому, что цены возрастут, так как торговать под угрозой смертной казни очень опасно и рисковать будут только ради большой прибыли. Дутов выслушал меня, но отказался отменить свои приговоры. И через несколько дней после казни торговцев товары просто исчезли с рынка.
Вести с фронта были неутешительными, и мы решили двигаться дальше на восток по дороге, ведущей в так называемый “Район семи рек”, находящийся на юге Западной Сибири. По Транссибирской железной дороге можно было доехать до определённой станции, а потом своим ходом добраться до Троицка и Челябинска, которые уже стояли на другой железнодорожной ветке. Для этого нужно было проехать немногим больше 300 км между двумя железными дорогами. Мы купили двух лошадей и повозку, которую переделали в кибитку с закрытым верхом. Все наши вещи были погружены на платформу, прицепленную сзади. Моя небольшая семья поместилась в кибитку, а я правил. Это путешествие заняло около четырёх дней. В первую ночь я правил, не смыкая глаз, но после второго дня путешествия распряг лошадей, дал им отдохнуть и сам заснул мёртвым сном. В одном из казачьих поселений нам рассказали о бое между казаками и башкирами одной из деревень. Это столкновение продолжалось с рассвета до заката, в ход пошли сабли. Ссора вышла из-за спорного куска земли, но в результате этого боя никто не выиграл.
В Троицке мои документы сослужили нам хорошую службу: нам разрешили погрузиться в товарный поезд. Мы установили свои повозки так, что они служили нам кроватями, в середине вагона стояла печка-буржуйка. Это было очень кстати, так как была середина октября и становилось холодно. В Челябинске нам тоже повезло: начальник станции, бывший генерал, был из Самары. С его помощью мы погрузили нашу кибитку в поезд и смогли ехать дальше.
ЖИЗНЬ В ОМСКЕ
В конце концов, первого ноября мы добрались до Омска. Я со своей семьёй решил остаться тут, но мои родственники двинулись дальше на восток.
В Омске я встретил своих знакомых предпринимателей из Самары. Они рассказали, что среди них ходили слухи о том, что я якобы схвачен красными. Они предложили нам временно занять помещение, которое арендовали для Самарской ассоциации заводопромышленников. Это было счастьем для нас, так как Омск был переполнен беженцами, представителями нового правительства, чиновниками.
Передо мной стояли три задачи: найти жильё для семьи, узнать, что Директория, новое правительство, собирается предпринимать, и установить контакты с местными бизнесменами. Первая проблема была самая трудная. Все мои знакомые и друзья искали для нас квартиру. Через несколько дней я узнал, что есть освободившийся двухкомнатный домик. Я договорился с его хозяином и заплатил за шесть месяцев вперёд. Теперь я должен был достать дрова. Когда я закупил их на всю зиму, мои деньги закончились. Я позаимствовал несколько бриллиантов у моего брата Виктора и заложил их в банке, получив ссуду.