От северного вокзала до весны. Городская лирика
Шрифт:
Не воротить, как скажут, вспять.
А мы привыкли. Всё видали.
Нам не впервой себя терять.
И бомж, проснувшись, потерялся
В который раз в своей беде.
Встал с спальных мест, за сердце взялся.
Вдруг закричал: «Да где ж я? Где?
Где я теперь? Скажите люди!»
Со страхом в лица заглянул.
Кто отшатнётся, кто осудит,
Кто молча в мыслях упрекнул.
Все выходить, он в двери тоже.
На
А мне в нём чудилась похожесть
И та ж печаль в дуге бровей.
Посмеёмся и поплачем
Посмеёмся и поплачем
Над своею над судьбой.
Над страной больных, незрячих.
Что осталось нам с тобой?
По разваленным кварталам
Прошвырнёмся ходом двух,
По проулкам захудалым,
Перестройки чуя дух,
Чуя города разруху.
В запустенье третий Рим.
Вновь трясущейся старухе
На питанье подадим.
Ну а нам с тобой, бродягам,
Дни и ночи напролёт
Хлеба корку в передрягах
Бог лишь только подаёт.
Сегодня крыши всюду чистят
Сегодня крыши всюду чистят,
И снег повержено мчит вниз.
Он сокрушён февральским свистом
Неспящих радостных синиц.
Велосипеды едут мимо,
Проснулся живостью Арбат.
Зима сдалась, погнали зиму
Прочь взмахи мётел и лопат!
Уж скоро, скоро воцарится
Бессонный май ветров гульбой.
Свисти от радости, синица!
Провозгласи его собой.
В чёрном прогоне метро
В чёрном прогоне метро,
В гулкой вагонной дремоте
В космоса словно нутро
Мчусь на своём космолёте.
Вспыхнет фонарь-огонёк,
Модуль тряхнёт, навигатор.
Это звезды свет далёк
Бьёт в окна – в иллюминатор.
Или, должно быть, блестел
Спутник, а мож – метеоры.
Тянется шумный тоннель,
Словно кротовые норы.
Не слышен голос и крик –
В космосе их не подметишь.
К станции мчим напрямик,
Словно к отдельной планете.
Вот бы найти верный путь,
Нишу свою с новым миром.
Сквозь измеренья нырнуть,
Как через чёрные дыры.
Звёздная
Серых платформ неизменных.
В двери ворвётся толпа –
Тысячи разных вселенных.
Космос останется тих,
Мраком встречая пытливым.
Как мне твою среди них
Взглядом найти торопливым?
Мне десять
Мне десять, гаснут окна-мошки
Иль светлячки в ночной хандре.
Я и оборванная кошка
Сидим в покоцанном дворе.
И ни души. Ушёл калека –
Сосед контуженный немой.
И пьяный гул утих в аптеке.
А мне бы только не домой.
И кошке никуда не деться,
Хромой, нечёсаной такой.
Крошу с столовой хлеб от сердца
Ей детской худенькой рукой.
Сидим… двойняшки-неразлучность,
Бродяжки с мглой наедине.
А где найти благополучность?
В каком негаснущем окне?
Вот в том, нет, в том – живёт принцесса!
Скажу, собачий слыша лай.
А в том – волшебница из леса,
В том – одноклассник Николай.
Его мать возит на шестёрке,
Он ходит важный, будто гусь.
У них остаться? Будет порка.
И будет, если я вернусь.
Я будто страшный уголовник,
Сбежавший с камеры сновать!
Чердак закрыл суровый дворник.
Вот в нём бы переночевать!
Я словно раненый разведчик
К своим бегу через огонь!
Я мушкетёр! Я бравый мечник!
А кошка – то волшебный конь.
Я выживу, дождитесь, братцы!
Кот – это тигр. Страшный зверь!
Лишь в сказку можно мне податься,
У ней всегда открыта дверь.
С товарняка на пассажирский
С товарняка на пассажирский.
Колёса звонко тарахтят.
В суме – пай хлеба монастырский,
Подарок матушек, ребят.
Присяду у окна в вагоне.
В стекло врывается рассвет.
Встречают в радостном поклоне
Берёзы, серебря кювет.
Напротив дед сидит печальный,
Глядит в серьёзной седине.
Как будто в этой думе дальней
Он что-то знает обо мне.
Не хмурься, дед, не хмурься, старче!
Что нам унынию служить?
Сейчас рассвет раздастся ярче,