От северного вокзала до весны. Городская лирика
Шрифт:
Чем неименье комнат постоянства
В квартире или своего угла.
И, думается, более, чем тень
Бесхозности и далее безродства,
И больше, чем безвестное сиротство
С потерей веры в приходящий день.
И даже больше, чем с вокзала в ночь
Фонарное глядеть немое солнце,
Смотреть, как электричка вновь крадётся
Пустая по снегам куда-то прочь,
И думать: «Мне б уехать, мне б сбежать!»
Но
Но некуда – то вовсе не бездомность,
Бездомность – когда не с кем уезжать.
Кафе за садом, на Бутырской, пять
Кафе за садом, на Бутырской, пять,
Как привокзальность или в этом роде.
Как много душ сюда потосковать,
Как я, под вечер стынущий приходят?
Ловить печаль, как тучную треску,
Когда овита полумраком зала.
Такого рода светлую тоску
Поймаешь только разве у вокзала.
Поймаешь только разве у окна,
С которого дорога в рельсах мчится.
Тоска, что хлеще пряного вина,
Тоска – как зверь, хотя скорей как птица,
Что расправляет белые крыла,
И тянет сердце вдаль бежать, как прежде.
Тоска как святость снежная бела,
Тоска, но всё же более – надежда.
Блуждаю в толпах, нет, не с фонарём
Блуждаю в толпах, нет, не с фонарём,
В подземности двадцать второго века.
Блуждаю, не ищу в впотьмах при том
Среди теней и толп я человека.
Чтобы найти его, порой, ого!..
И жизни в сотню лет настанет мало.
Но знаю: есть он! Ибо без него
Здесь ничего б в помине не стояло.
Нет-нет, он не погиб в седых веках,
Не растворился фреской в скором шуме.
Он не исчез, как мамонт в ледниках,
И от комет нагрянувших не умер.
Он со времён античных не погас,
Не вырван, как сорняк в войны сраженье,
Не продал душу, а скорее спас.
И не погряз в товаропотребленье.
Он страж добра, пусть таен его вид,
Своей благою не скупится силой.
Он светом и улыбкой оживит
Любую подземельную могилу.
Но поиск в одного ль с поводырём –
Пустая трата времени, окова.
Я не ищу благого с фонарём,
С себя точу, как с мрамора такого.
Не
Не скорбна комната – таинственно темна,
Не одинокий час, а время думы.
И снег идёт на глубине окна,
И тонок отзвук ветреного шума.
Он завывает в раме, он поёт.
На кресле, чуть зажмурившись от неги,
Ты вся как будто в этом белом снеге.
Его полёт – твой радостный полёт.
Как хорошо не ждать туман зари,
А быть в ночи, укрывши пледом ноги.
Как хорошо смотреть на фонари
У бездорожья брошенной дороги
И подмечать движения штормов.
Лес спит давно, за лесом – город эхом,
Чуть еле виден огоньком домов.
В нём столько судеб, счастья, горя, смеха.
Но он вдали, а ты вдали его.
Как будто вне той жизни беглой, краткой.
Как будто вне суетности того,
Представится судьбой что крайне шаткой.
Ты как творец, кто отстранён и тих,
Взгляд с отдаленья ясен, полноценен.
И в этом мире скоростей лихих,
Покоя миг, о, как ты драгоценен.
Ночной трамвай
Мне равных нету по скитанью
По миру вдоль и поперёк.
Трамвай несётся в грохотанье,
В ночи как длинный огонёк.
Горят все окна. Безрассудность –
Блуждать в пургу, но он помчит.
Сажусь. Спокойствие. Безлюдность.
По рельсам скорость застучит.
Сквозь лес, между сосновых гребней
Трамвай летит и колет лёд.
Не сомневаюсь, он волшебный!
Он меня в сказку принесёт!
Иначе для чего завесу
Он снега сказочно пылит?
Иначе для чего по лесу
Он так таинственно летит!
В тиши с колёс вдруг искры брызнут,
Как с Сивки в удалой полёт.
С чего же позднее так в жизни
Всегда загадкой отдаёт?
Что электричка, что трамваи –
В ночи как хитрая лиса.
В них есть загадочность такая,
Что просто верить в чудеса.
Перед сном
Я перед сном глаза смыкаю,
Думы стараясь превозмочь.
А надо мною тишь такая!
А надо мной клубится ночь.
Я слышу, как за лесом гулко.
Я руки в стороны тяну.
Я отпускаю на прогулку
Себя и не держу в плену.