От утра до вечности
Шрифт:
Вернуться домой, до невозможности вымотавшись и замёрзнув до того, что пальцы потеряли чувствительность несмотря на хорошую одежду и помогающие сохранять тепло чары, удалось только поздно вечером. Отогревшись в ванной, Саарите свернулась на ковре у камина рядом со спящей Шельви и ткнулась лицом в белый пушистый бок. На её памяти мертвецы впервые разбушевались так сильно. Страшно. В пути от одной деревни до другой на них напала группа проклятых. Мёртвые не знали ни боли, ни усталости, поэтому даже опытные рыцари с трудом сдерживали их, давая магам время сотворить уничтожающие заклинания. Саарите же в
Утром Саарите попыталась отвлечься, придя на заснеженную поляну, но вместо танца получались какие-то предсмертные конвульсии. Хорошо, что их некому было видеть. Флейта тоже звучала не так ровно, как обычно, и непонятно было, то музыкант снова удивительным образом подстроился под настроение или сам пребывал не в лучшем состоянии.
Красный от крови снег всё никак не шёл из головы. Даже смотря на нетронутую белую гладь, Саарите продолжала видеть щедро разбросанные повсюду смертью горсти жидких рубинов. И сердце стыло не от холода, а от леденящих собственную кровь воспоминаний.
– Это из-за меня? – прошептала, кусая губы. – Я недостаточно хорошо провела ритуал? А достойна ли я тогда быть хранителем? Да, у меня есть сила и метка, но ведь этого недостаточно. У дяди такого не случалось.
– Дело не в вас. Просто иногда так сходятся звёзды, что иная ночь оказывается хуже прошлых.
– Правда ли? Как отличить звёзды от собственной некомпетентности?
– Только они и ответят точно. Однако, молодая ноттери, посмотрите с другой стороны: если бы так много зависело от ваших способностей, разве бы доверяли ритуал тому, кто ещё даже место хранителя не занял?
– Хорошо, если оно так. Или не очень… – Саарите вздохнула. – Ведь это значит, что как бы хорошо я ни провела ритуал, это не станет гарантией спокойствия для людей.
– Их спокойствие не только ваша ответственность, так что выполняйте свою часть, не забивайте голову лишним и действуйте по ситуации.
– Легко вам говорить, вы же к этому не причастны.
– Все, кому недалеко до кладбища, в какой-то степени причастны.
А ведь правда, кладбище как раз по другую сторону этого леса. Значит, музыкант жил где-то неподалёку. Был ли вчера шанс пересечься и по очевидным причинам не узнать? Приходил ли он на поляну, рискуя по пути столкнуться со скрывшимися в лесу проклятыми?
А ещё сегодня в голосе незнакомца улавливалась усталость. Такая сильная, что её не получилось бы скрыть, как ни пытайся. На сердце резко стало тревожно, и захотелось срочно что-то предпринять, будто, останься Саарите на месте, и незнакомец исчезнет, раздавленный неизвестным грузом. Разум-то понимал, несколько не обоснована столь сильная тревога, а вот телом решили управлять эмоции.
– Вы разрешите подойти, если я пообещаю не смотреть?
Тишина. Саарите забеспокоилась, не успел ли незнакомец уйти, пока она погрузилась в размышления, но за слабым вздохом последовал ответ:
– Закройте глаза руками и не оборачивайтесь.
Саарите сделала, как попросили, и очень осторожно, ногой ощупывая дорогу, перешла на сторону незнакомца, потом послушно опустила руки и дождалась, пока их заменит повязка, судя по всему,
Для живого существа он оказался неожиданно холодным, а одежда, если верить ощущениям, была из полной и очень грубой ткани и слабо пахла каменной пылью и кровью. Или последнее дорисовывало воображение, пребывая во власти вчерашних впечатлений? Сложно сказать, да и не хотелось углубляться в поиски ответа, особенно когда на спину легла широкая ладонь. Незнакомец ничего не говорил, но, кажется, Саарите всё сделала правильно.
«Даже самым скрытным и холодным из нас иногда нужен кто-то рядом».
Тот случай стёр ещё одну границу между ними. Пусть и нечасто, но Саарите завязывала глаза и подходила к незнакомцу, чтобы просто посидеть рядом, прислонившись к крепкому плечу и сжимая холодную руку.
***
В двадцать Саарите потеряла лучшую подругу. Короткой летней ночью, проскулив в последний раз, умерла Шельви. Обняв бездыханное тело, Саарите кусала губы и едва сдерживала вой, чувствуя, как хочет, но не может разрыдаться. Несуществующие слёзы стекали по сухим щекам и терялись в белом мехе. Больно и пусто. Будто от сердца и души оторвали по куску. Да, Саарите прекрасно понимала, что даже человеческая жизнь слишком длинна по сравнению с собачьей, что уж говорить о маге, но знанию не под силу облегчить потерю.
До самого рассвета Саарите просидела с мёртвой подругой, травя душу воспоминаниями о проведённых вместе днях. О том, как познакомилась в детстве с неуклюжим щенком, с которым вместе спала, гуляла. Кого помогала учить командам. С кем делилась всеми радостями и горестями. Ведь Шельви бы ни за что не осудила, всегда искренне разделила бы веселье или помогла бы отогнать тоску. Сколько ни ищи друзей среди людей, но с ними всё равно общаешься словами, а не сердцами. Теперь сердцу придётся затихнуть, ведь ещё нескоро хватит смелости вырастить нового друга.
Когда начало светать, Саарите через портал выскользнула из дому, понимая, что не готова пока никого видеть. Полные сочувствия взгляды родных и слуг сделают только больнее, но на поляне сил в итоге хватило только сесть у дерева и обхватить себя руками.
– Сегодня ночью не стало Шельви, – сказала Саарите почти шёпотом, бессмысленно уставившись в землю.
– Ценность жизни в том, что она не бесконечна, – констатация факта, мало похожая на утешения. Впрочем, Саарите и не ждала, что незнакомец рассыплется в соболезнованиях.
– Знаю, но прощаться от этого не легче.
– Так и должно быть. Когда прощание станет для вас обыденностью, пути назад не будет. А пока, молодая ноттери, прочувствуйте каждый оттенок этого горя, чтобы суметь отпустить его. Ведь вам предстоит самое сложное и ценное: жить дальше.
После того, как замолчал незнакомец, заговорила флейта. Тоскливая мелодия царапала столь уязвимую сейчас душу, и Саарите сама не заметила, как расплакалась. Горько, навзрыд, как не позволила бы себе дома. Пока не заболела голова, пока не закончились слёзы, пока с криком, похожим на стон, не развязался внутри узел, что заставлял держать чувства в себе.