От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
Глава 6. Миссии Гопкинса и Дэвиса
Идея миссии Гопкинса в Москву родилась у Болена и Гарримана 10 мая – в самолете из Сан-Франциско в Вашингтон, когда они обсуждали возможности разблокирования отношений с СССР. Гарриман отправился к Гопкинсу и застал того больным. Но, по словам Роберта Шервуда, «перспектива полета в Москву влила в него силы, и он почувствовал себя как старый боевой конь, заслышавший сигнал тревоги». Гопкинс, однако, сомневался в одобрении его кандидатуры Трумэном.
Президент действительно поначалу предложил эту миссию Дэвису, который к тому же 19 мая был награжден орденом Ленина. После его отказа –
Сталин и Гопкинс
Громыко много общался с Гопкинсом и был о нем самого высокого мнения: «Гарри Гопкинс являл собой необычный феномен на политическом небосводе США. Он пришел в Белый дом в сорок три года и в течение следующих двенадцати лет неизменно находился при Рузвельте. В тот период никто из государственных деятелей не был так близок к президенту, как Гопкинс…
Неофициально его называли „заместителем президента“, „начальником штаба Белого дома“, „главным советником по вопросам национальной безопасности“… Гопкинс являлся не только глазами и ушами президента, но, фигурально выражаясь, и его ногами. В решающие для американской истории моменты Рузвельт направлял с самыми важными миссиями за рубеж именно его, Гопкинса… Доверие к этому человеку Рузвельт испытывал настолько большое, что никогда не давал своему эмиссару никаких инструкций в письменном виде».
Трумэн рассчитывал, что именно Гопкинс, хорошо знакомый со Сталиным и Молотовым и уважаемый в Москве, сможет найти развязки по наиболее острым темам. Как записал в дневнике Стеттиниус, Трумэн надеялся, «что миссия Гопкинса снимет многие вопросы и что ко времени встречи Большой тройки большая часть наших бед будет убрана с дороги».
Гопкинса 19 мая пригласили в Белый дом для получения инструкций от президента. В тот день Трумэн телеграммой попросил Сталина принять Гопкинса: «Я уверен, что Вы, так же как и я, понимаете насколько трудно решать сложные и важные вопросы, которые встают перед нами в результате обмена посланиями. Поэтому, пока не представится возможность для нашей встречи, я посылаю в Москву г-на Гарри Гопкинса с Послом Гарриманом, с тем, чтобы они могли обсудить эти вопросы лично с Вами. После своих бесед г-н Гопкинс немедленно возвратится в Вашингтон для личного доклада мне. Г-н Гопкинс и Посол Гарриман рассчитывают прибыть в Москву около 26 мая. Я был бы признателен, если бы Вы сообщили мне, устраивает ли Вас это время».
Президент попросил Гопкинса передать на словах:
– Я стремлюсь к открытому взаимопониманию с русским правительством. Мы никогда не брали на себя обязательств, которые не собирались выполнить до конца, и ожидаем, что и Сталин выполнит соглашения со своей стороны. В разговоре со Сталиным Вы можете использовать как дипломатический язык, так и бейсбольную биту, если сочтете это уместным. И скажите Сталину, что я буду рад видеть его лично. И, по-моему, теперь его очередь ехать в Соединенные Штаты, коль скоро наш президент уже побывал в России.
Сталин ответил 20 мая: «Получил Ваше послание относительно приезда г-на Гопкинса и Посла Гарримана к 26 мая в Москву. Принимаю с готовностью Ваше предложение о встрече с г-ном Гопкинсом и послом Гарриманом. Дата 26 мая меня вполне устраивает».
22 мая Трумэн писал Сталину: «Г-н Гопкинс рассчитывает вылететь завтра утром 23 мая, и позднее в этот же день я намерен объявить представителям прессы, что он направляется в
Накануне отъезда Гопкинса президент дал наказ, содержание которого Трумэн занес в дневник: «Ясно сказать дяде Джо Сталину, что я знаю, чего хочу, и намерен этого добиться – всеобщего мира не менее чем на 90 лет. Что Польша, Румыния, Болгария, Чехословакия, Австрия, Югославия, Латвия, Литва, Эстония и т. д. имеют значение для интересов США только в смысле поддержания мира. Что Польша должна иметь „свободные выборы“, по крайней мере – настолько свободные, насколько Хэйг, Том Пендергаст, Джо Мартин или Тафт позволяли бы в своих владениях (здесь речь шла о полумафиозных партийных машинах, контролировавших выборы в ряде американских штатов – В.Н.). Что Тито надо приструнить в Триесте и Пуле, а дядя Джо должен сделать какой-нибудь жест перед нашей общественностью – пусть хотя бы на словах – о том, что он сдержит свое обещание. Любой толковый политический босс сделал бы это».
Вечером 20 мая Трумэн встретился с бывшим послом в Москве Джозефом Дэвисом:
– Теперь наши планы с отправкой Гопкинса в Москву окончательно определились. И я бы хотел, чтобы Вы отправились в Лондон. Гопкинс прибудет в Москву 26 мая. Прошу Вас быть в Лондоне в то же время.
Трумэн также попросил Гарримана, который должен был сопровождать Гопкинса, заранее отбыть в Лондон и встретиться с Черчиллем: будет лучше, если Черчилль будет заранее предупрежден о миссии Гопкинса.
22 мая Гарриман уже ужинал в Лондоне с британским премьер-министром. Посол сделал все от него зависящее, чтобы убедить премьер-министра, что в ходе миссии Гопкинса британские интересы будут соблюдены в такой же мере, как и американские. Черчилль не высказал открыто свое недовольство американской инициативой. Но, как выяснится позже, он был недоволен односторонними американскими шагами.
Мысли Черчилля были не только о «Немыслимом», но и о предстоявших в Великобритании парламентских выборах. Напомню, 23 мая он распустил коалицию военного времени и сформировал новое временное правительство. Гарриман телеграфировал Трумэну в тот день из Парижа, где к нему должен был присоединиться Гопкинс: Черчилль доволен, что Гопкинс едет в Москву. Гарриман сообщил также, что предстоящие выборы очень важны для Черчилля. Британский премьер также серьезно озабочен развитием отношений с Россией и считает крайне важным настаивать на жестком разрешении ситуации в Венеции-Джулии. Такие сложные вопросы, как польский, не могут быть решены, пока Трумэн и Черчилль не встретятся со Сталиным. Премьер попросил заверить американского президента, что будет полностью согласовывать свою позицию в отношении СССР с Вашингтоном и готов встретиться с Трумэном «в любом месте и в любое время, когда вы будете готовы его видеть».
Вслед за Гарриманом в Лондон проследовал и Дэвис. Он встречался и вел неформальные разговоры с Черчиллем с 26 по 29 мая в загородном имении премьер-министра Чекерс и на Даунинг-стрит № 10.
Американский историк Фейс утверждал, что главной целью Дэвиса в переговорах с Черчиллем было «убедить его, что продуктивнее проводить политику умиротворения советских правителей, чем бросать им вызов… Дэвис был направлен в Лондон, чтобы довести до сведения премьер-министра, что американское правительство не собиралось предпринимать те меры, на которых он настаивал… Черчилль был шокирован такими заявлениями Дэвиса».