От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
В тот день Сталин направил послания одинакового содержания Черчиллю и Трумэну, где напомнил, что прошло восемь месяцев с тех пор, как Румыния и Болгария порвали с гитлеровской Германией, продолжили войну на стороне союзников и сумели внести свой вклад в разгром гитлеризма. Поэтому настало время восстановить дипломатические отношения с правительствами этих стран, а также с Финляндией, поскольку она встает на демократический путь. Возможно, несколько позже придет очередь и Венгрии.
В послании Черчиллю 27 мая Сталин предпочел представить идею встречи Большой тройки в Берлине как инициативу Трумэна.
Британский премьер с удовольствием откликнулся на послание, избавлявшее его от необходимости самому обращаться к Сталину с просьбой о встрече: «Я буду очень рад встретиться с Вами и Президентом Трумэном в самом ближайшем будущем в том, что осталось от Берлина. Надеюсь, что это могло бы иметь место около середины июня… Шлю всяческие добрые пожелания. Я очень хочу поскорее встретиться с Вами».
На встрече 28 мая Гопкинс начал с того, что поделился впечатлениями от предыдущего вечера:
– Вчера поехал в Большой театр, удалось посмотреть последний акт балета. В театре среди зрителей был маршал Рокоссовский, которого горячо приветствовала публика.
Сталин охотно поддержал разговор:
– Рокоссовский хороший командующий. Он будет командовать парадом, который проведем примерно в середине июня в Москве, в день объявления Закона о демобилизации армии. Для участия в параде будут вызваны лучшие полки от всех соединений Красной армии, сражавшихся с немцами. Маршал Жуков будет принимать парад.
– Это будет большой праздник для народа, – сказал Гопкинс. – Между прочим, хочу сказать, что генерал Эйзенхауэр выражал желание побывать в Москве.
– Советское правительство было бы радо приветствовать генерала Эйзенхауэра в Москве. Он мог бы приехать ко дню парада, – сделал официальное приглашение Сталин.
– Этот парад должен быть праздником только советского народа, – сходу отверг приглашение Гопкинс. – Генерал Эйзенхауэр изберет какую-нибудь другую дату для своего визита.
– В ближайшее время генерал Эйзенхауэр встретится с маршалом Жуковым, и они переговорят по этому поводу, – смирился Сталин.
Гопкинс решил, что настало время поговорить о том главном, что подвигло президента направить его в Москву. Он должен был получить информацию для ответа на вопрос: выгодно ли Вашингтону продолжать соблюдать секретные ялтинские договоренности по Дальнему Востоку («соглашение Молотова-Гарримана») и информировать о них китайцев. Ответ зависел от оценок советских намерений в Китае и от приверженности Москвы своим обязательствам по вступлению в войну с Японией.
– Я уже говорил маршалу Сталину, генерал Маршалл и адмирал Кинг считают, что им было бы полезно знать приблизительный срок предстоящего выступления против Японии.
Сталин ответил с максимальной точностью:
– В Крыму между советским и американским правительствами было условлено, что советские войска должны быть готовы к этому через два-три месяца после капитуляции Германии. Капитуляция Германии произошла 8 мая, следовательно, советские
Но при этом советский премьер напомнил, что воевать придется на территории Китая.
– Что касается даты выступления, то для того, чтобы ее определить, нужно заключить соглашение с китайцами, которое предусмотрено в документе, подписанном в Крыму. Если китайцы не будут возражать против намеченного нами соглашения, то выступление может быть начато в августе. Сейчас идет переброска войск на Дальний Восток.
– Насколько я помню, – проявил осведомленность Гопкинс, – в соответствии с соглашением в Крыму Трумэн не должен обращаться к китайцам по этому вопросу до тех пор, пока не получит на то согласия советского правительства.
– Теперь уже можно было бы переговорить с китайцами или в Москве, или в Чунцине, – дал согласие Сталин. – Можно это сделать и в Москве, когда сюда приедет Сун Цзывень.
– Лучше сделать это в Москве, – предложил Гопкинс. – Нужно иметь в виду, что китайцы разбалтывают секреты.
Сталин поинтересовался мнением американцев:
– Не будет ли поздно переговорить с китайцами в начале июля? Что касается японцев, то от них к этому времени нельзя будет скрыть переброски войск.
– Как я думаю, это будет не поздно. А когда ожидается прибытие Суна в Москву.
– Он, видимо, прибудет в Москву после окончания конференции в Сан-Франциско, – вступил в разговор Молотов.
– А когда закончится конференция в Сан-Франциско?
Молотов усмехнулся:
– Вы выехали из США уже после меня, следовательно, располагаете самой последней информацией.
– Сун приедет в Москву и, наверное, расскажет, – заметил Сталин.
Гопкинс засмеялся и предложил:
– Давайте, правительство США обратится к китайскому правительству в начале июля в то же самое время, когда советское правительство будет вести переговоры с Суном. Если Сун приедет в Москву раньше, то правительство США переговорит с китайцами в Чунцине раньше.
Сталин согласился.
Гопкинс перевел разговор на тему будущего Китая, напомнив, что в Ялте Сталин заявил о намерении приложить все усилия для обеспечения его единства.
– Я разделяю принцип объединения и централизации Китая, – подтвердил Сталин. – Нужно добиться того, чтобы Китай был сплоченным государством, а не конгломератом отдельных государств, каким была Германия в начале прошлого века. У меня нет определенного плана, как осуществить это. Кроме того, не знаю, что думают по этому поводу сами китайцы и союзники.
Гопкинс спросил Сталина, должен ли быть применен к Японии принцип безоговорочной капитуляции.
– Имеются слухи, что между японцами и англичанами ведутся переговоры о капитуляции. Возможно, Япония будет готова капитулировать, но не безоговорочно. В этом случае союзники в качестве одного из вариантов могут прибегнуть к оккупации островов, обращаясь с Японией несколько мягче, чем с Германией. Второй вариант – это безоговорочная капитуляция Японии, которая позволит союзникам наголову разбить Японию. С точки зрения коренных интересов союзников я лично предпочитаю добиться безоговорочной капитуляции Японии, ибо это будет означать полный военный разгром Японии.